Я невольно улыбнулась, и перешла к продолжению чтения конспекта,
который некогда вела по приказу матушки, записывая ее
наставления.
«Слугам запрещено самим заговаривать с хозяевами».
Распахнулась дверь, заглянула Бетси и спросила:
- Мисс Ваерти, ну как, закончили?
Я с тоской посмотрела на идеальный белоснежный лист бумаги с
дорогим теснением, на котором пока что имелась всего одна фраза
«Дорогая матушка…».
- Я в процессе, - нервно солгала горничной.
Бетси кивнула и унеслась в кладовую.
Мне же пришлось вернуться к конспекту, который во времена моей
юности уже был весьма фривольно назван Заунывным трактатом.
«Служащие никогда не должны излагать свое мнение
работодателям».
- Мисс Ваерти, - миссис Макстон появилась в незакрытых Бетси
дверях, - вы наденете голубое платье, расшитое васильками. И не
спорьте!
Я не стала спорить, отчетливо зная, что это бессмысленно.
Радовал лишь один факт - во всем этом не принимала участие леди
Давернетти, а потому страшного мы, можно сказать, уже избежали.
«Слуги никогда не должны разговаривать с другим слугой в
присутствии работодателя».
- Но миссис Макстон, - Бетси с коробкой содержащей фарфоровый
сервиз, показалась в дверях, - это платье прислала леди Давернетти!
А вы помните, каким было прошлое платье, пошитое по эскизу леди
Давернетти!
Что?!
- Бетсалин, - очень отчетливо и гневно произнесла миссис
Макстон, - ступай на кухню!
Горничная юркнула прочь, а мне же достался невозмутимый
вопрос:
- Как продвигается дело с написанием письма вашей матушке?
- Определенно весьма скверно, - с грустью призналась я.
- Мм, а что это вы читаете?
Домоправительница быстро пересекла пространство еще частично
разгромленного кабинета, взяла со стола мой конспект, и с интересом
вчиталась в его содержимое.
- О, а ваша матушка определенно является женщиной, знающей толк
в ведении домашнего хозяйства.
- Да, это так, - я с трудом подавила тяжелый вздох.
Миссис Макстон с нескрываемой жалостью посмотрела на меня и
высказала свое мнение:
- Мисс Ваерти, боюсь, от этого письма не будет никакого
толка.
Вероятно, она была права, и все же…
- Я хочу хотя бы объяснить, - прошептала едва слышно.
Отрицательно покачав головой, моя добрая экономка, сделала
неожиданно чудовищное признание:
- Все ваши письма родным сжигались прямо на серебряном подносе
для корреспонденции. Их письма к вам постигала та же участь.