Потупившись, Козлов принялся рассказывать.
— Я ить не только артельщик, но и кассир. И так вышло, что
сегодня надо было сдавать выручку за месяц в финотдел.
— Большая выручка?
— Три миллиона и сто тысяч поверху, — пояснил
Козлов.
— По-крупному работают, — скривился Колычев. —
Дальше что?
— Да как обычно. Деньги в портфель положил, пришел в
финотдел, занял очередь в кассу. Стоять долго, а мне курить
приспичило. Ну, я в уголок сунулся. Там сразу двое смолило. Я,
значит, за кисетом полез, чтобы «козью ножку» скрутить, а тут один
из мужиков мне папироску предложил.
— А вы, наверное, не отказались? — иронично хмыкнул
Колычев.
— Конечно, не отказался, — кивнул потерпевший. —
С чего бы мне отказываться? Папироски дорогие, сами знаете, цена
нонче кусается. А тут на дармовщинку дают. Пока я прикуривал, тот
мужичок, что папиросу предложил, мой портфельчик подержал, а то
сами, понимаете, неудобно: руки занятые. Но он тут не при чем: я
свой портфель из виду не упускал.
— Что, совсем-совсем? — прищурился Елисеев.
— Ну да. Все время на виду был. Мы с мужиками покурили,
поболтали о том, о сем. Тут моя очередь как раз подошла. Я с ними
попрощался, подхожу к кассе, расстегиваю ремешки портфеля,
открываю, а внутри заместо денег… вот такая штука. — Козлов
продемонстрировал нутро портфеля, набитое газетами. — Я
получше присмотрелся: вижу, портфельчик-то не мой. Ну, я шум
поднял, милицию вызвал. А потом мне и вовсе плохо стало. Сердечко
прихватило. Думал, прямо здесь и кончусь.
Козлов замолчал.
— Мужиков, с которыми курили, хорошо помните?
— По сию пору перед глазами стоят, — сказал
потерпевший.
— И здесь их, конечно, нет?
— Нет. Они почти сразу вышли, как моя очередь подошла. Это
я только сейчас сообразил.
— Плохо, — буркнул Колычев. — Описать их
можете?
— Попробую, — помялся Козлов. — Ну, как я
говорил, их двое было. Тот, который мне папироску предложил,
высокий такой, усатый, приятный. Вот только лицо у него какое-то
расстроенное. Будто случилось что. Даже когда шутил, все равно был
невеселый. Хотя с чего нынче веселиться? Сами знаете, какая
жизнь…
— Разная жизнь, — одернул Колычев. — Вы сказали,
что высокий носил усы?
— Да, — подтвердил Козлов.
— Какой формы усы?
— Боже ж ты мой, — забеспокоился потерпевший. —
Какой формы… обыкновенные. Усы как усы. Широкие, длинные, с
рыжинкой, подкову чем-то напоминают.