Мы зашикали на него и прогнали на кухню готовить ужин, поскольку баба Рая взбунтовалась и взяла выходной.
– На весь день гулять пойду, – сказала она еще утром, зловредно вручая мне Саньку.
Это означало, что к ужину она вернется и будет трескать за обе щеки то, что приготовим я или Евгений. Трескать и безбожно критиковать. К критике я отношусь неоднозначно, поэтому стараюсь ее избегать. Евгению же все равно, он только посмеивается над сентенциями бабы Раи.
– Может, надо Женьке помочь? – взволновалась Роза, намекая на ужин.
– Ни в коем случае, – испугалась я. – Хочешь попасть под критику бабы Раи?
Роза дала понять, что не хочет.
– Вот пускай Женька и готовит, у него нервы крепкие, а она будет критиковать, даже если ты просто нарежешь колбасы. Скажет, не так нарезала и не та колбаса. Вредное создание, – вздохнула я и отправила Саньку в Красную комнату наслаждаться новыми игрушками.
После этого углубилась в беседу с Розой.
– Куда ты денешь эту стрелу? – спросила я.
– Отнесу домой и спрячу, – поеживаясь, ответила Роза.
– Спрячь получше, – посоветовала я, собираясь всецело отдаться этой теме.
Нам было о чем поговорить. Шутка ли сказать: два покушения. Теперь я верила, что это покушения…
И тут меня осенило.
– Шляпка! – закричала я.
– Ай, божечки ж! – закричала баба Рая, которая, пользуясь отсутствием Саньки, нагулялась досыта, да и вернулась.
Видимо, она уже успела побывать в Красной комнате и увидеть, сколько мы купили игрушек.
– А сколько жа ж денежков-то потратили! – так скорбно голосила она, будто имела к этим денежкам какое-то отношение. – А сколько жа ж на ветер-то выкинули!
Роза панически боялась бабы Раи, особенно если та была в дурном настроении. Поэтому продолжить беседу мне не удалось.
– Я пойду, – вскочила Роза.
– Куда? А ужин? – расстроилась я.
– Нет, нет, и Пупс, наверное, уже дома. Я пойду.
Созвонимся.
И Роза убежала, а я отправилась на истязание к бабе Рае оправдываться, почему купила так много игрушек.
Почему нельзя угодить всем одним махом? Санька счастлив – баба Рая негодует, баба Рая довольна – Санька плачет, и так во всем…