— Ты куда, кобель, уставился? Не смей гадить там, где будущая жена живёт. Понял? Видал забор? Вот к нему Лёва и прибьёт гвоздиком твои яйца. В другом месте себе шлюху найдёшь, — толком и не взглянув на девушку, отец определил моё видение со странным хвостиком на голове к древнейшей профессии.
Если бы мне эту хрень сказал не родитель, а левый дядечка, получил бы промеж глаз, а так приходится, стиснув зубы, сидеть и терпеть. Девушка скрылась из поля зрения, и я отвернулся от бокового зеркала, тем более парень в форме, которая очень смахивала на военную, показал жестом, куда мне следует парковаться.
У парадной двери в дом по стойке смирно нас ждал лысый худощавый мужик в чёрном костюме, белой рубашке и с бабочкой.
— Ладонскому, видимо, образ братка надоел и перестал казаться солидным. Работника как английского дворецкого разодел, графа из себя корчит, — усмехнулся я, и на лице отца тоже промелькнула улыбка.
— Мы все хотим казаться лучше, чем есть на самом деле. Лёва не исключение.
В отличие от придомовой территории, дом Льва Степановича оправдал ожидания. Интерьер полностью в стиле девяностых, когда его хозяин был молод, крепок и на коне. Вычурно, пафосно, в красных тонах, мебель лакированная, с завитушками.
— Да аккуратней ты, непутёвая, чуть не угробила, — послышался скрипучий старческий голос Ладонского, а вслед за звуком нарисовался и сам старик. Он спускался с верхнего этажа по витой и чересчур широкой лестнице, а под ручку его держала, как понимаю, внучка.
На вид София оказалась практически такой же, как я её себе и представлял, за исключением волос. Помню, она была блондинкой, а сейчас ближе к шатенке, хотя это не показатель. Сегодня женщина рыженькая, а уже на завтра жгучая брюнетка, а если пожелает, то и зелёная в крапинку. В остальном София не изменилась: страшненькая, плоская досточка с испуганными глазами. Вдобавок время её не пожалело. Сколько ей сейчас? Двадцать три? А на вид как минимум в полтора раза больше.
Когда общественность нос к носу столкнётся с невестушкой, моей репутации конец, а Пашка – единственный друг, будет как конь ржать.
Ладонский, опираясь одним боком на трость, а другим на внучку, спустился. Они с отцом пожали руки, а потом, как это ни удивительно, обнялись и похлопали друг друга по спинам. Когда очередь дошла до меня, я обошёлся лишь рукопожатием и, в отличие от родителя, не обошёл вниманием Софию.