Незнакомец привстал, поклонился Наде, сощурил на нее зоркие глаза. Его худощавое губастое лицо все еще хранило хищно-лукавое, волчье выражение. Надя, опешив, забыла даже поздороваться.
– Ктой-то? – послышался голос Агафьи Сьяновой из второй, меньшей комнатки.
– Это я, – сказала Надя, уже чувствуя, что Лопаткина нет дома. Прощаться пришла.
– Ах, это вы! Что ж, заходите. – Во второй комнате вспыхнула яркая электрическая лампочка. – Заходите смелей, приболела я.
Надя, с опаской взглянув на незнакомца, поскорей прошла туда и увидела Сьянову – на кровати Дмитрия Алексеевича. Она сразу заметила все: нет чертежной доски и, главное – исчез портрет Жанны Ганичевой.
– Где же? – торопливо спросила она и показала рукой, одним движением все: и портрет, и письма, и самого Дмитрия Алексеевича.
– Уехал в область. Картошку мы с ним посадили и – уехал. Дела-то у него, вы слыхали, небось? Ну вот, он туда, в филиал. Проектировать машину будут.
– А сюда он еще приедет?
– Как же. Тут у него все, под кроватью оставленное. Приедет. Должно, осенью или, може, раньше когда.
– Так я ему письмо…
– А сколько туда езды, в филиал? – напомнил о себе незнакомец. У него был медлительный, тягучий басок.
– Полтора суток верных будет, – сказала Сьянова.
– Да-а, – отозвался незнакомец. – Ах, черт, как же это я упустил его…
– Я уезжаю и хочу ему несколько слов, – торопливо зашептала Надя. Бумажечки у вас не найдется?
– Ге-енка! – натужно закричала Агафья, свешиваясь с кровати. – А ну, иди сюда. Открой энтот вон чемодан, тетрадка там. И чернила с ручкой принеси.
Генка принес все, и Надя, подсев к столику, стала быстро писать.
– Значит, вы говорите, все в порядке у него? – в тишине за тонкой стеной нерешительно басил незнакомец. – Вот что… Значит, уехал… Агафья Тимофеевна, а у него не осталось здесь какого-нибудь чертежика? Мне бы посмотреть…
– А на что тебе? Ты что – специально к нему?
– Видите, какая вещь, – протянул незнакомец, показываясь в дверях маленькой комнаты. Он был очень высок, наклонил голову, словно подпирая плечом потолочную балку, посмотрел на Сьянову серьезными черными глазами. – Я из Москвы. Буду испытывать здесь одну машину… Машина того же назначения…
Надя быстро обернулась, подалась, закрывая свое письмо.
– Это вы приезжали к нам зимой?
– Я, – он перевел на нее черные глаза, сдвинул черные толстые брови. Некоторое время оба с интересом молча смотрели друг на друга.