Цецеи сидит в тени амбара, съежившись, точно старый орел. Тут же несколько его крепостных крестьян стригут овец. В руках у них ножницы, но у пояса висят сабли. Так жили в Венгрии в те времена.
Заметив витязей, Цецеи встает и, ковыляя, идет им навстречу. Походка у старого барина чудная: одна нога не сгибается в колене, другая в щиколотке. Да и как им сгибаться, раз обе они деревянные! Нет у старика и одной руки – рукав полотняного камзола болтается. Лицо Цецеи заросло седой бородой, седые волосы спадают до плеч.
Витязь с журавлиным пером на шапке соскочил с коня. Бросив повод солдату, он поспешно подошел к Цецеи и, щелкнув каблуками, представился:
– Иштван Добо.
Добо – рослый ширококостный мужчина. Рот у него большой, губы тонкие, волевые, и кажется, будто Добо, словно горячий конь, всегда грызет невидимые удила. Властные серые глаза смотрят пристально. Каждое движение его исполнено силы, а походка упругая, точно у Добо стальные мышцы ног.
Цецеи спрятал руку за спину.
– Ты у кого служишь? – Глаза старика горят, как угли.
– Сейчас у Балинта Тёрёка, – ответил Добо.
– Стало быть, ты приверженец Фердинанда? Что ж, добро пожаловать, сынок! – И Цецеи протянул руку Добо, успев окинуть быстрым взглядом и его жеребца и его саблю. – Из каких же ты, Добо?
– Из рускайских, отец.
– С Палоцаями состоишь в родстве?
– Да.
– Выходит, ты из Верхней Венгрии? Как же ты сюда попал? Каким ветром вас сюда занесло?
– Мы, отец, едем из Палоты.
– Из замка Морэ?[6]
– Теперь он уже не замок Морэ.
– А чей же?
– Ничей. Да и не замок это теперь, а просто груда камней.
– Вы разрушили его?
– До основания.
– Слава богу!.. Да ты, братец, зайди сюда, в холодок, на террасу… Эй, мать, встречай гостя! – И Цецеи снова кинул взгляд на Добо. – Разрушили, говоришь?
Маленькая полная женщина суетилась на террасе: вместе со служанкой ставила стол в тень. Тем временем другая служанка отпирала дверцу погреба.
– Пишта Добо – родич Палоцаев, – представил Цецеи гостя своей супруге. – А солдатам поставьте вина и закуски.
Добо вытащил из камзола красный носовой платок, утер лицо.
– Прежде чем присесть, отец, – сказал он, испытующе глядя в лицо Цецеи, – я обязан спросить, нет ли здесь Морэ. Я ведь его ищу.
– Здесь? Морэ? Да чтоб глаза мои не видели его, разве только когда он на виселице будет болтаться!