– Это было больно? – спросил я.
– Что? – не поняла мама.
– Умирать… от холода и удушья?
– Да, – ответил за маму дядя Костя. – Очень больно и страшно.
На какое-то мгновение я ощутил, как это происходит. Что ты испытываешь, когда падаешь в тесной металлической скорлупке в черную пустоту, вокруг тишина, темнота и ужас, нескончаемый ужас, с каждым ударом сердца становится все холоднее, все труднее дышать, а ты никуда не можешь отсюда сбежать, все, что тебе осталось, это кричать, плакать и колотить руками в стенки, и ты кричишь и бьешься, понимая, что это все равно не поможет, никто тебя не услышит, не придет на помощь, не вытащит из тьмы и холода, не утешит и не согреет, никогда, никогда, никогда…
Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно не отступало.
«Они все умерли. Четыре мальчика и три девочки. Задохнулись и замерзли. А я – нет».
Но частица меня самого сейчас умирала вдогонку вместе с ними.
– Мои отец и… настоящая мать, – проговорил я, чувствуя, что каждое слово дается мне с нарастающим усилием, – они были на этом корабле?
– Наверняка, – кивнула мама. – Иначе как бы ты там оказался…
– А эти дети, которые погибли… были моими братьями и сестрами?
– Никто этого не знает. Может быть, на борту было несколько семей, и это были просто твои сверстники.
– И сколько мне было тогда лет? – спросил я и тут же прикинул сам. – Что-то около двух?
– Ты был самый маленький среди них, – сказала мама. – Маленький, белокожий и рыженький. И ты спал с большим пальцем во рту.
– Я мог умереть во сне?
– Тебе ничто не угрожало, – произнесла мама. – Твоя капсула была в полном порядке. И мы были уже рядом.
– А они – они могли спать, когда умирали?
Мама открыла рот, чтобы ответить, и, быть может, солгать, но дядя Костя снова опередил ее.
– Если бы температура и давление в капсулах снижались постепенно, – сказал он, – была бы некоторая надежда на то, что они уснули от кислородного голодания. Но все происходило слишком быстро.
– Но ведь я-то спал!
– Ты спал, потому что был маленький, – с отчаянием сказала мама. – И тебя хорошо покормили перед тем, как случилась беда. Только поэтому.
– Можно мне еще вина? – спросил я почему-то шепотом.
– Можно, – сказал дядя Костя. – Только не надейся, что это поможет. Ты еще не все знаешь.
– Еще не все?! – усмехнулся я. – По-вашему, голова у меня резиновая, чтобы в нее вместилось столько новых впечатлений? Мало того, что тебе сообщают, что ты найденыш…