– Нет, не тот, – возразил Забродский. – Вот если бы тогда, на Тайкуне, он оказался у меня…
– Через четыре года он получит право принимать осознанные самостоятельные решения. И еще года через два-три, может быть, станет тем, кто тебе нужен.
– Он никогда уже не станет тем, кто мне нужен, – горько проронил Забродский. – Время упущено. Ты прав, это обычный человеческий детеныш. И он боится вида крови.
– Через четыре года, Людвик. Ни днем раньше. Он сам должен решать за себя, а не ты за него, и не я за него, и никто во всем мире, кроме него самого.
– А как же те двести?..
– Людвик, тебе пора.
Забродский суетливо, в двадцатый, должно быть, раз одернул куртку и выпрямился во весь свой невеликий росточек.
– Я бы хотел принести свои извинения госпоже Климовой за причиненные ей неудобства и переживания, – звучно объявил он.
– Валяй, – хмыкнул дядя Костя.
Забродский на цыпочках приблизился к запертой двери и деликатно постучал.
– Госпожа Климова! – позвал он.
Молчание.
– Наверное, она ушла в дальние комнаты, – растерянно предположил Забродский.
– Никуда она не ушла, – криво, здоровой половиной лица усмехнулся Консул. – Она стоит по ту сторону двери и ждет, когда ты сгинешь с ее глаз. А в руках у нее большая железная штука, и хорошо бы, чтобы это была заурядная кочерга, а не то, что я думаю. И не прикидывайся, что ты всего этого не знаешь, нас учили одни и те же учителя…
– Что же мне делать? На колени встать?
– Это было бы эффектно.
Забродский в замешательстве огляделся. Тетя Оля, вынужденно сменившая заляпанное кровью – моей кровью! – платье на известный уже уродский сарафан, в странном и малопонятном постороннему уху разговоре не участвовала, а лишь наблюдала за Забродским с безжалостным интересом. Консул, опершись задом на перила, иронически щурился. Читралекха приоткрыла потемневший от ненависти глаз. «Убить бы его», – промурлыкала она. Один я сидел мирно и бездумно, как растение. Все происходившее протекало сквозь мои мозги, не задерживаясь, как река между опор моста…
– Уговаривать, – злобно проговорил Забродский. – Все хотят, чтобы их уговаривали… упрашивали… и никто не думает, зачем это мне нужно… как будто это нужно одному мне… как будто это мне нужно больше всех… да мне это вовсе не нужно, чтобы вы знали… я жив, здоров, я в полном порядке, а те двести… Госпожа Климова! – воззвал он. – Если это так необходимо… Вот я, вот мои колени, а вот этот грязный пол веранды вашего несчастного дома…