Мужчина первым шагнул в квартиру. Держа перед собой пистолет с глушителем, он осмотрел просторный полупустой холл. Убедившись, что в холле никого нет, он махнул рукой своей напарнице. Та проскользнула следом за ним в квартиру и закрыла за собой дверь.
Все дальнейшее было молниеносно и страшно. Где-то под потолком раздался едва слышный шорох. Мужчина задрал голову и начал поднимать ствол, но не успел: на него тяжело, утробно крякнув, обрушилось что-то темное, бесформенное и тяжелое. Он успел ощутить отвратительный запах лука и перегара. Это было последнее в его жизни ощущение, потому что секунду спустя он уже лежал на полу с горлом, перерезанным от уха до уха отточенной как бритва финкой.
Его напарница развернулась на звук и вскинула пистолет, но сделала это непростительно, смертельно медленно, всего лишь со скоростью атакующей кобры. Куда кобре до молнии! Когда она увидела свою цель, окровавленная финка уже летела через холл. Нажать на спуск она не успела – лезвие вонзилось чуть ниже левого уха, и свет в ее глазах померк.
– Ну что там, Мокушка? – послышался старческий голос из глубины квартиры.
– Да гости были, Корнеич, – ответил коренастый, сутулый, кривоногий мужик с широким рябым лицом, вытаскивая финку из раны и тщательно обтирая ее обрывками ветоши.
– Ну и как гости, Мокушка? Напоил ты их?
– Напоил, Корнеич, допьяна.
Мокушка неторопливо, чуть прихрамывая, пересек холл и вошел в большую, заставленную дорогой и безвкусной мебелью комнату. Против двери сидел в инвалидном кресле огромный старик, похожий одновременно на иссеченный бурями утес и грозовую тучу. На коленях у него лежал американский короткоствольный карабин.
– Только на тебя, Мокушка, и могу положиться… На тебя, да на себя самого.
– Да, Корнеич, молодые-то, что они могут… Ты мальцам скажи, чтоб в передней-то прибрали, грязно там, гости наследили. И на лестнице поди еще гость торчит, своих дожидается, так и с ним покумекать надо…
– Скажу, Мокушка, скажу, на это и молодые годятся. А ты пойди поспи – не спал небось…
– Да нет, спал я, а как гостей загодя учуял – тут уж подхватился.
– Хорошо тебе, Мокушка, спать можешь, а я вот все не сплю. Охотятся за мной шакалы эти поганые, хотят у старика последний кусок отобрать. Обложили как волка – ни вздохнуть, ни шевельнуться. Из дому давно не выхожу, теперь уж и к окну подойти нельзя, занавески и то не раздернуть – враз через окно подстрелят. Нет старику покоя! Ну да ладно, и у меня пока зубы не обломаны, еще посмотрим, кто кого одолеет.