Он напрягся мгновенно:
— Какой еще сосед? Николаев, который
водил тебя танцевать? Он писал тебе? Или тот другой, прыщавый
малолеток с дурными стишатами в альбоме?
— После, Женя, - отмахнулась я в том
же легком тоне, - сперва распорядимся с обедом. Негоже приглашать
одного Кошкина – я думаю написать Раскатовым, они как раз задолжали
нам визит. Вспомни, вы с Павлом Владимировичем так хорошо и
обстоятельно обсуждали реформу образования – даже сошлись во
мнениях. А Светлана мне показалась весьма интересной собеседницей.
Что ты думаешь?
Ильицкий предсказуемо скривил
губы:
— Я думаю, что у его сиятельства
графа Раскатова не много найдется общих тем для беседы со вчерашним
полицейским урядником из Пскова. При всем моем уважении к твоему
Кошкину. Однако так как Кошкин для тебя, очевидно, интереснее
графа, то позволь, я вместо Раскатова приглашу своего армейского
товарища. К его жене как раз на днях приехала сестра из Харькова.
Милейшая особа, блондинка.
Я вздернула брови:
— Ты что же решил сосватать Степана
Егоровича? Чем он тебе досадил?
— Скажем так, я предпочитаю, чтобы
моя жена водила дружбу с женатыми мужчинами.
Я удивилась еще более:
— Разве ж есть разница? Николаев, к
примеру, женат, и, тем не менее…
— Так тебе писал все-таки
Николаев?!
Я неопределенно повела плечом, снова
отмахнувшись:
— После, милый, после. Я немедля
напишу Степану Егоровичу, а ты не забудь пригласить своего товарища
с харьковской…
Я не договорила, потому как мой
взгляд упал на заголовок утренней газеты. Очевидно, Женя принес ее
вместе с пирожными, но едва ли заглянул в заметку на первой
странице.
— Ты и теперь станешь говорить, будто
не знаком с Хаткевичами?! – я разозлилась столь сильно, что даже
ударила его по плечу этой газетой.
А испугалась и того сильнее – жадно
пыталась угадать Женины мысли, покуда он, хмурясь, бегал глазами по
строчкам.
В заметке было сказано, что вчера,
ровно в восемь пополудни, неизвестный бросил в коляску Ксении
Хаткевич, молодой жены генерала, бутылку с зажигательной смесью.
Она и ее горничная погибли тотчас, на месте. Неизвестный в суматохе
скрылся.
Я никогда не видела прежде, чтобы
Ильицкий бледнел. На челюстях его взбугрились желваки, а газета,
смятая, полетела в угол:
— Останься сегодня дома, Лидия! –
бросил он мне, срываясь бежать куда-то.