— Кого-кого?.. – не понял мужчина, и
тогда я впервые осознала, что не все в городской полиции знакомы с
моим добрым другом. – Вы кто такая, сударыня, будете?
— Гувернанткою я у Хаткевичей буду. –
Ответила я, не раздумывая, и чертыхнулась про себя. Зачем солгала?!
Но столь же уверенно продолжила: - Приболела я, потому позже
обычного пришла.
— Проходите, - без интереса мотнул
головой полицейский и открыл мне дверь.
Вестибюль генеральского особняка –
просторный, с высокими потолками, хрустальными люстрами и
зеркалами, укрытыми черной тканью – встретил суетою еще большей,
чем улица. Прислуге дела до меня не было, и даже пальто со шляпкой
никто не предложил взять. Я двинулась вперед, а после толкнула одну
из дверей, все еще надеясь найти Степана Егоровича. Здесь была
большая гостиная с роялем у окна: всхлипывала девушка в одежде
горничной, со слезою в голосе говорила что-то другая. Важные
полицейские хмурились и делали записи с их слов. На меня никто не
смотрел. Я прошла в дверь, ведущую из гостиной, и лишь здесь меня
остановили.
— Вы к кому, милочка? – спросила
немолодая полная дама в строгом черном платье. Но носу у нее было
пенсне, а на поясе связка ключей. Глаза же – красные и
заплаканные.
— Я… я в гувернантки наниматься
пришла, - сказала я уже не очень уверенно. И добавила: - Мне
назначали.
— Ах, милочка, какая теперь
гувернантка… - подбородок у женщины задрожал, а под пенсне
заблестели новые дорожки слез. – Для маленького ведь гувернантку
брали… вот-вот народиться должен был. Восьмой месяц дохаживала
голубушка наша. Господи, Пресвятая Богородица, да что ж деется-то,
что ж деется…
Вовсе без сил дама опустилась на
софу, сняла пенсне и закрыла ладонями лицо. Плечи ее била крупная
дрожь. Однако всем сердцем сочувствуя чужому горю, я не жалела
сейчас, что пришла сюда. Даже напротив – в груди поднималась волна
ненависти к нелюдям, которые сотворили такое. И я сама себе
поклялась, что все от меня зависящее сделаю, чтобы их наказали.
Нужно непременно рассказать полиции все, что я знаю!
Вот только Ксению Хаткевич и ее
нерожденного младенца это не вернет… Но я плотнее закрыла глаза,
как молитву твердя слова дяди, что чувства надобно держать в узде –
они мешают здраво мыслить. А мне непременно нужно выяснить, что эту
женщину могло связывать с моим мужем.