– Может, она во дворе. Подождем еще.
И вот раздалось громкое, на все комнату: «Я слушаю!» Мгновенно струсив, Юлька сунула трубку Аннушке.
– Бабушка, это я, Аня. Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, Аннушка. Как хорошо тебя слышно, милая, будто ты рядом.
– Как ты себя чувствуешь, бабушка? Ты здорова?
– Все слава Богу, дорогая, все слава Богу. Ну, рассказывай, как ты там живешь?
– Хорошо живу.
– Папу слушаешься?
– Слушаюсь. Это совсем не трудно, бабушка, он такой добрый!
– Балует он там тебя, наверно, сверх всякой меры?
– Еще как балует, бабушка!
– Вот я ему задам при встрече!
Девочки засмеялись.
– Это там Юленька рядом с тобой смеется? – спросила бабушка. – Дай-ка мне с ней поговорить. Сколько уж лет я ее голосок не слышала!
Юлька ахнула и запрыгала на месте, протягивая обе руки к телефону. Сестра, улыбаясь, передала ей трубку.
– Бабушка, здравствуйте!
– Здравствуй, Юленька!
– Ой, бабушка, я ужасно рада, что у меня теперь есть и Аня, и вы! Это так здоровско!
– Мне это очень приятно слышать, детка.
– Бабушка, а вы меня помните?
– Конечно, помню. Только ты не кричи, дорогая, я ведь совсем не глухая и даже еще не очень дряхлая. И говори мне, пожалуйста, «ты».
– И на «ты» можно?!
– Нужно, Юленька! Ведь это ты меня не помнишь, ты совсем маленькая была, когда папа увез тебя в Ленинград, а я-то тебя, проказницу, очень даже хорошо помню.
– А какая я была маленькая?
– Ты была такая юла, что все смеялись: «Ну и имечко подобрали!»
– Ой! А еще что-нибудь про мое счастливое детство?
– У нас тогда был пес Дозор, и ты очень любила спать у него в конуре.
– Класс! Бабушка, а может быть, это была Аня, а не я?
– Ты, ты! Я-то вас никогда не путала. У тебя, между прочим, есть отличительный знак.
– Какой, бабушка?
– На левой лопатке маленькое родимое пятнышко.
– Ань, срочно подними мне сзади майку – есть там что-нибудь?
– Есть, есть! Маленькое пятнышко как раз посредине лопатки.
– Левой?
– Левой!
– Ура! Бабушка меня помнит!
– Конечно, Юленька, я тебя помню и люблю. Я за тебя молюсь каждый день, а молитвенная память у людей самая крепкая.
– Ясное дело: если каждый день твердить Богу про какого-нибудь человека, так и не захочешь, а запомнишь его… Бабушка! А вот если вы… если ты взаправду меня любишь, то обещай не сердиться за один мой страшный-страшный грех.
– Какой еще такой «страшный-страшный грех»? Что ты там выдумываешь?