Не иначе, насмерть сразила бы крепко спавшую Землю – муж-Небо поспел на подмогу: заслонил любимую, закрыл собой, принял жестокий удар. Но совсем отвести беду не сумел. Над всей Землёй пронеслось хвостатое чудище, сжигая леса страшным, невиданным доселе пожаром, и наконец грянуло оземь где-то у дальнего края, больно ударило, обожгло, и Мировое Древо со стоном вздрогнуло от корней до макушки, высящейся над светлым ирием…
…Братья-Боги едва не загнали борзых коней, летя на восточный край Океана. Когда же пересекла его лодья, влекомая белыми лебедями, и крылатые жеребцы снова взвились – Даждьбог в ужасе закрыл руками лицо и ещё много дней не смел глянуть вниз светло и ясно, как прежде. Ибо поперёк всей Земли протянулась обезображенная, мёртвая полоса, и там в чёрном дыму метался перепуганный, ничего не понимающий Огонь. А из ран Неба потоками хлестала наземь вода, затопляя низины, губя и смывая всё, что уцелело в пожаре…
Молодые Боги раздумывали недолго: кинулись спасать мать и отца. Спасать свой мир, покуда он снова не стал бесформенным комком, каким был до рождения. Перевязывали раны Неба белыми полосами облаков, влажными пеленами туманов. Успокаивали Огонь. Зажигали радугу над немногими выжившими Людьми, указывали дорогу к спасению…
Братья-Боги совсем не заглядывали в ирий и ведать не ведали, какая тревога поселилась в доме Матери Лады. Когда упала чужая звезда, юная Богиня Весны была внизу, на Земле. И не вернулась домой ни поутру, ни после. Птицы, вестницы Лады, не сумели найти Бога Грозы в густых тучах гари и пыли, носившихся меж Землёю и Небом. Но, видно, так уж была когда-то выпрядена для самого Перуна льняная нитка судьбы. Летя на взмыленных жеребцах над потопом, он разглядел далеко внизу, под собою, среди вздувшихся волн, почти залитый островок. А на островке – девушку в знакомом светло-зелёном наряде и жмущихся подле неё осиротелых лесных малышей: волчат, оленят, малых птенчиков из размётанных гнёзд. Конечно, Богиня бросить их не могла.
Сын Неба направил коней вниз, к самой воде:
– А ну, живей полезайте!
И сам поднял на колесницу заплаканную, перемазанную Богиню Весны. И вот диво: лишь только взмахнули крылами могучие скакуны, Леля вытерла слёзы, отряхнула волосы и рубаху – и вмиг осыпалась грязь и улетела по ветру, а растрёпанная коса легла шелковиночка к шелковиночке. Вот с тех пор и ведётся: весною – ведро воды, ложка грязи. А осенью наоборот: воды – ложка, грязи – ведро…