— Что ты делаешь? Дай спокойно телевизор посмотреть! Первый раз за день присела! Быстро переключи.
Вместо ответа он только усилил звук.
— У, сволочь! — Жена замахнулась и треснула Бирюкова по лбу горячим половником, которым помешивала в кастрюле щи. — Кобелина вонючий! Делай, что я говорю, или выметайся к своей крашеной суке.
Завязалась короткая потасовка, в результате которой супруга все-таки овладела пультом и переключила телевизор на другой канал. Тогда Бирюков поднялся, подошел к телевизору, переключил кнопки на самом корпусе и, спиной загородив экран, отнял таким образом у жены возможность переключать каналы на расстоянии.
В пылу семейного скандала ни он, ни она не расслышали начало криминального репортажа. Знакомые слова, произнесенные комментаторшей вечернего выпуска новостей, ничем не выделялись из общей массы подобных репортажей: «Найден убитым в своем доме…», «Местные милицейские чины были подняты по тревоге…», «Генпрокуратура взяла дело под свой контроль…», «Задержан возможный подозреваемый по этому громкому уголовному делу, обещающему встать в один ряд с делами об убийстве Галины Старовойтовой и генерала Рохлина…»
— Заткнись, дура! — вдруг страшным голосом проревел Бирюков, всем корпусом придвигаясь к экрану телевизора и увеличивая громкость.
— Сам заткнись! — бойко выкрикнула в ответ супруга и осеклась, увидев вдруг на экране телевизора свою дочь Лену, которую омоновцы в бронежилетах, с автоматами, усаживали в белый милицейский «форд» с красно-синими мигалками.
— На этом наш выпуск новостей заканчивается, о развитии событий вы узнаете из нашего следующего выпуска, а вас ждут еще новости спорта и погоды, — мило улыбнувшись на прощание, протараторила симпатичная комментаторша, и на фоне веселой музыки на экране возникла навязшая в зубах реклама прокладок с крылышками, которые то и дело поливали какой-то голубой жидкостью.
Супруги Бирюковы так и стояли, замерев и уставившись в экран, где неутомимая учителка Эмма в белых штанах в облипку лезла перед всем классом на дерево. «Хоть бы ты этим самым местом на сук напоролась, дура», — говорила обычно в этот момент супруга Бирюкова. Но на этот раз она промолчала.
— Ой, Господи! — первой опомнилась Бирюкова.
Она вытерла фартуком бисеринки пота, выступившие на носу, и медленно опустилась на табуретку.