Асю давно начали тяготить эти отношения. Они встречались уже два года, и былая острота ощущений постепенно сошла на нет - во всяком случае, у Аси. Она совершенно охладела к Димке, и его серьёзные планы на их будущую совместную жизнь не на шутку пугали. Избавь бог, она не хотела выходить замуж и рожать от него детей!.. Он был хорошим, милым, приятным парнем из приличной семьи, достаточно образованным и в меру остроумным, но абсолютно не был создан для яркой жизни - той, о которой мечтала Ася. Ему для этого банально не хватало воображения...
Оживлённой переписки в итоге не вышло ни с кем.
Подруги отчего-то не спешили ей отвечать. Рита написала только один раз - из белорусского лагеря, полная восторгов и предвкушений, а затем капитально пропала. Очевидно, лагерная жизнь захватила её целиком: в конце концов, она ведь никогда раньше не уезжала из дома, и сейчас ей просто слегка снесло крышу от счастья. Ася относилась к этому со снисходительным пониманием. Нелька же отделывалась скупыми отписками - всё хорошо, отдыхаю, купаюсь в озере, пью парное молоко, катаюсь на велике с деревенскими ребятами, до встречи в сентябре. "Наверное, до сих пор дуется на меня за Димку, - предполагала Ася, не чувствуя, однако, за собой большой вины. - Господи, да если бы он переключил своё внимание на неё, я бы только счастлива была!"
Мама обстоятельно и занудно перечисляла все медицинские процедуры, которые проходила в санатории, а также блюда, которые подавали в местной столовой, и своих соседей по столу. Ася морщилась, пробегая глазами эти скучные письма, и терялась - что тут можно ответить?..
Отец вообще ни разу не написал.
Редактор газеты известил Асю о причитающемся ей гонораре и просил после возвращения из Артека непременно забежать в редакцию.
Руководитель кружка юных журналистов загрузил её новыми заданиями до конца лета.
Вот, в общем-то, и всё общение...
Впервые в жизни, находясь среди толпы, Ася остро чувствовала своё одиночество. Девчонки из отряда недолюбливали её - не нужно было даже обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить это. Впрочем, женская недоброжелательность, шедшая рука об руку с завистью, и раньше была знакома Асе. В Москве сверстницы тоже обычно сторонились её, считая самовлюблённой зазнайкой и выскочкой, в глубине души зверски, отчаянно завидуя. Но дома у неё неизменно была поддержка верных подруг, Риты и Нельки... Здесь же, в Артеке, никто из девчонок не хотел дружить с ней, принимать в свою компанию, обмениваться косметикой, не говоря уж о ведении задушевных разговоров и посвящении в сердечные секретики. Ася видела, как они шушукаются по углам, бросают на неё косые многозначительные взгляды и обливают высокомерием, но, конечно же, не подавала виду, что глубоко уязвлена таким отношением. Напротив - чем холоднее с ней держались девочки, тем заливистее и беззаботнее она хохотала, а затем мстила единственно доступным ей способом: очаровывала всех мальчишек без разбора. Это, к слову, порождало новые причины для ненависти - многие девчонки страдали, видя, как нравящиеся им мальчики поголовно сходят с ума от прекрасной Аси.