– Ранен ведь, сынок. Не доедешь.
– Доеду.
И опять в тихом голосе Алексея – суровое несокрушимое упорство.
Ночь. Беззвучными тенями скользят по пескам две лошади. Безмолвные всадники ссутулились в седлах.
– Стой!
Из темноты шагнули двое. Прищуренные глаза – на прорезях прицелов.
– Это я. Керим.
Всадники спешились. Впереди – Керим, за ним – Варавва в надвинутой на глаза папахе. Ствол его пистолета упирается в спину Керима.
– Кто это с тобой?
– Свой. У него важные известия. Где Абдула?
– В мазаре. Жрет плов и рассказывает…
Резкий удар обрушился на первого часового.
И тут же второй, выронив оружие, со стоном падает на песок.
– Правильно, товарищ командир, – прошептал Керим, – стрелять нельзя, Илляз-бек рядом. Ночь. С бархана на бархан скачет Алексей. На скаку пересаживается на свежего коня.
Ночь. Глиняный дувал чуть угадывается в темноте. Две фигуры бесшумно приближаются к дувалу. За дувалом рубиново светится тлеющий костер. У костра трое. Среди них – полный, что был на переговорах вместе с Илляз-беком, – Абдула.
– Да, это жизнь для джигита, хвала Аллаху! Граница рядом, и всегда можно уйти…
Резкий свист. Абдула поднимает голову, и казачий кинжал Вараввы вонзается ему в горло. Захрипев, Абдула падает лицом в костер.
– Сидеть! – В освещенном круге костра – Иван с маузером. – Вяжи их покрепче, Керим…
– Пора, – говорит комэск, посмотрев на часы. Дневальные распахивают створки ворот. Вслед за командиром две сотни бойцов выезжают в ночь.
– А ты, кажется, исправляешься, Керим, – улыбается Иван.
Они стоят возле тлеющего костра. Рядом – связанные басмачи и мертвый Абдула.
– Надо спешить, – шепчет Керим. – Надо женщину искать.
– Погоди, – Иван оглядывается. – Неудобно, понимаешь, без цветов…
Он шагает в темноту, сразу скрывшись из вида. Керим хватает маузер Абдулы и, торопясь, несколько раз стреляет вслед Варавве. А потом в ужасе бежит от костра, от связанных басмачей, от мертвого Абдулы к лошадям.
И тогда из темноты сухо и деловито щелкает одинокий выстрел. Керим с разбега падает лицом в песок.
Чуть светало, и внезапные эти выстрелы гулко разнеслись по пустыне.
– За мной! – крикнул комэск, переводя сотни с рыси на полевой галоп.
Любочка и Иван скакали по горной дороге. Иван был без папахи, и чуб развевался на ветру. А Любочка все еще утирала слезы.
– Извините, что встречал без цветов, – балагурил Иван, стараясь развеселить ее. – Но клянусь, это в последний…