Смутился кучерявый и говорит. Робко так говорит:
– А ты не сиганешь?
– Опять?!
Рассердился Петька.
– Опять, – говорит, – подбиваете? Да?.. Коли так, волоките меня без разговоров в приют. Поняли? Без никаких чаев!..
– Ну-ну, – говорит кучерявый, – не сердись. Я это так, на всякий случай. Я знаю, что ты не побежишь. Ты парень с понятием…
– Ладно, – говорит Петька. – Некогда мне с вами рассусоливать. Хряйте без лишних слов.
И что вы думаете? Похрял кучерявый. Петьку у крыльца оставил, а сам чай пить ушел. В «Милан».
Поглядел ему Петька вслед, усмехнулся.
«И верно, – думает, – очень неумный мильтон».
Усмехнулся и без лишних слов сиганул.
Завернул Петька за угол и побежал. Побежал, полетел. На крыльях летит, с пропеллером. Только пыль волной, только сердце стучит. А ветром лицо режет.
Бежит, бежит Петька. А навстречу дома, заборы, проулки бегут. Столбы телеграфные бегут. Люди… Козы… Коровы.
Бежит Петька – дух захватило.
Долго ли бежал – неизвестно. Куда забежал – не знает. На окраине где-то города стал. У какой-то церкви.
Стал, отдышался, в себя пришел. Огляделся и сам не верит: «Неужели смылся?».
Радостно стало. Весело. Снова бежать захотелось. Прямо от радости бежать захотелось.
«Смылся ведь!.. Смылся, бродяга!!!» И вдруг еще веселее стало. О часиках вспомнил. «Ах, – думает, – часики мои, часики. Где вы, часики?»
Сунул руку в карман… Мать честная! Нет часов. Туда-сюда – нет часов. Пропали часы.
Что будешь делать?
Сунулся Петька еще раз в карман, глядит – и кармана-то нет. На нитке висел карман, оторвался, наверно, от тяжести. Вокруг посмотрел – пусто. Штанину потряс – и в штанине нет.
Загрустил Петька. Приуныл. К церковной ограде привалился и чуть не заплакал.
«Ах, черт! Ведь надо ж этак».
Отчаянно не везет Петьке на этом свете.
Но не заплакал Петька. Нет. Знает Петька: слезы – дело бабье. Приличному шкету плакать не полагается. Пропали часы – искать надо.
Обратно побежал.
Обратно побежал, да толку мало – дорогу забыл. Где бежал, не знает. Без оглядки бежал, запутался… Спросить у кого-нибудь надо.
Стоит у ворот детина. Громадного роста. В солдатских галифе. Семечки плюет. Петька к нему:
– Дяденька, а дяденька!
– Чего? – говорит детина.
– Не знаете, дяденька, где тут чайная «Милан»?
– Нет, – говорит детина. – Не знаю. Какой «Милан»?
– Да такой. С вывеской.