Ее долго целовали плачущие женщины, совали на дорогу припрятанные шоколадки. Катя что-то говорила, улыбалась, и глаза у нее были сухие. А я стоял в углу и молчал: кажется, именно в то утро я начал понимать, что такое война.
Семнадцать лет и хрупкость все-таки подвели Катю: ее не взяли ни в разведку, ни в связь, ни даже в санитарки. Ее направили в штаб армии и вместо автомата вручили разбитый «Ундервуд».
– Портянок зимних – двадцать тысяч шестьсот сорок три пары. Рубах нательных теплых… из них первого роста… второго… Напечатала, Катюша?
Лысый, страдающий аритмией начальник вещевого довольствия подполковник Глухов был ее первым «полководцем». Он научил ее печатать на машинке и подшивать документы, познакомил с армейским бытом, защищал, наставлял и берег:
– Если кто приставать будет, сразу мне говори.
Катя краснела, прятала глаза. К ней еще никто никогда не приставал, а теоретические познания были невелики. Спала она вместе с другими женщинами, они были старше ее и тоже берегли и наставляли:
– Главное, тех, которые с усами, бойся. Усатые насчет юбок хорошо соображают, учти. И бей сразу по физиономии.
Катя послушно кивала, но бить было некого. Молодых в штабе армии не держали, старшие же с удовольствием опекали ее, дарили редкие сласти, перешивали по росту одежду. Даже ошалевший от бессонницы командующий, взлета бровей которого боялись пуще бомбежки, остановил как-то на улице:
– Сколько лет?
– Я доброволец, – испуганно сказала Катя.
– Доброволец! – усмехнулся командующий. – Савельев!
Щеголеватый адъютант метнулся от машины:
– Слушаю вас, товарищ генерал!
– Посылку не всю слопал?
– Никак нет, товарищ командующий. Не трогал.
– Отдай девчушке.
– Сейчас?
– Ну?..
– Слушаюсь! – Адъютант кинулся в избу, скользя на утоптанном снегу хромовыми, в обтяжку, сапогами.
– Так сколько же все-таки лет? – допытывался генерал.
– Девятнадцать! – отчаянно соврала Катя и покраснела.
– Нехорошо старику врать, – укоризненно сказал командующий.
– Я не вру, – тихо сказала Катя. – То есть… немножко.
– Ну?
– Семнадцать с четвертью, – честно призналась Катя.
– Довоевались, – вздохнул командующий и сел в машину.
Из дома с грохотом вылетел адъютант с фанерным ящичком. Отдал ящичек Кате, скользя, побежал к машине. Катя неудобно держала ящичек на вытянутых руках и с опаской глядела вслед, потому что адъютант был с усами.