— Вас действительно это интересует? — я бы искренне рассмеялась, если бы голова так адски не болела.
— Мои люди сейчас ищут виновника происшествия и у нас есть еще где-то час, прежде чем придет ответ. Так что, считай, что ты меня сейчас просто развлекаешь.
— Я вам не игрушка, чтобы развлекать! — бросаю вилку и хватаю стакан воды, чтобы смочить горло.
— Сейчас у тебя нет выбора, — с ледяным спокойствием отвечает этот упырь. — Лучше скажи спасибо за то, что я тебя своим парням не отдал. Поверь уж, последнее, чем они с тобой занимались, так это разговорами.
— Так почему же не отдали? — с вызовом интересуюсь.
— Не посчитал нужным. Ну, так?
— А вы сами не понимаете? Вы же вроде крутитесь в преступном мире, судя по вашим методам добывать информацию. Жизнь заставила.
— Сколько тебе?
— Девятнадцать.
— Думал, ты младше, — он вдруг улыбается, но не кривой ядовитой ухмылкой, а обычной непринужденной улыбкой.
— Все мне так говорят. Это из-за худобы, — я снова беру вилку и продолжаю есть.
— Глаза у тебя необычные.
— Ага, как у ведьмы, — вспоминаю ему его же слова.
— В них действительно есть что-то ведьмовское. Так, а родители твои и твоих друзей где?
— Ну, у меня была мать. Я плохо ее помню. Точно знаю, что у нее такие же, как и у меня глаза были. Она меня своей матери, типа моей бабушке оставить хотела, но та отказалась. Кричала ей, что с ублюдками нянчиться не собирается. Короче, бросила меня мама у порога детдома. Потом, когда я немножко подросла, бабка моя вдруг решила проявить милость и забрать к себе, но я не согласилась. От нее же узнала, что мама покончила жизнь самоубийством. У Леси и Пети истории ничем не лучше, — я вожу вилкой по тарелке, ощущая подступившую к самому горлу тоску и душевную боль.
Быстро затыкаю свои чувства. Не собираюсь до конца раскрываться перед этим мужиком.
— Как на улице оказались?
— Просто сбежали. В детдоме жизнь была скотской, лучше уж под открытым небом жить.
— Чем зарабатываете?
— Разными способами. Леська картины продает свои, Петя иногда листовки раздает. Бывало, в переходах пели, но нас быстро погнали, там вся территория между своими поделена. Воруем, в основном кошельки, если удастся — телефоны. Потом сдаем в ломбард. Так и живем.
— Проституция?
— Фу! Нет, — кривлюсь и тянусь за таблетками, голова уже будто начинает плавиться. — Леська вообще божий одуван, куда ей такое? Да и без любви не захочет никогда. А я еще не так низко пала, чтобы спать за деньги.