Как только я выключаю маленькую электрическую плитку, на кухню вваливаются друзья. Оба с красными носами и посиневшими от холода пальцами.
— Ну как денек прошел? — интересуюсь, проверяя свое творение на соль.
— Одну картину продала, — гордо заявляет Леся, распутывая на шее свой шарф со смешными полосатыми помпонами, купленный в секонд-хенде за смехотворные деньги.
— А у тебя как? — смотрю на Петьку.
— Отлично, — он достает из-за пазухи палку копченой колбасы.
— Украл что ли? — смотрю на вкуснятину, словно пытаюсь убедиться, что она настоящая.
— Обижаешь, мать, — Петя притворно хмурится. — Купил.
— И на какие деньги? — настораживаюсь.
— Я же говорил, что работенка подвернулась, — в голосе друга улавливается оправдание.
— Садись, — указываю ложкой на старый деревянный табурет. Петя тут же садится. — Что за работа такая?
— А плохая что ли? Деньжата есть, пожрать есть, чё еще надо для полного счастья? — друг кладет палку колбасы на стол, а я уже чувствую ее призрачный вкус у себя на языке.
Так блин! Нужно сосредоточиться на другом!
— Петя, — с нажимом произношу. — Что за работа?
— Лиска, не приставай, — психует.
— Или ты говоришь, или кастрюля с этим супом окажется у тебя на голове.
Петька знает, я могу такое выкинуть, когда разозлюсь, даже если потом буду дико жалеть об испорченной еде.
— Ну, парни одни предложили дельце, я согласился, — Петька опускает взгляд, и я тут же понимаю, что здесь что-то не так.
— Какие еще парни? — подсаживаюсь поближе.
— Есть там одни. Они на привокзальной площади обычно шатаются, между машинами на парковке. Ну и я там иногда бываю, чтобы стырить деньжат у приезжих. Сама знаешь, они все такие зеваки, когда попадают в большой город. Эти парни просекли, кто я. Предлагали в долю с ними пойти и тачки помогать воровать и перевозить. Я не соглашался, знал, что ты с меня шкуру спустишь. А потом, после этого дерьма с братками ты заболела, бабло позарез нужно было, я и согласился.
— Ты чё? С головой поссорился?!
— Блин, Алис, а что я должен был делать? Ты тут бредишь, Леська сопли тягает. Лекарства нужны, жратва. У меня не было другого выхода.
— Ты должен свалить от них.
— Не могу, завтра еще одно дело предстоит. Не приду, они меня потом прирежут.
Я и злюсь, и в то же время понимаю мотивы поступков Петьки. Внутри меня, всё словно раскалывается на два лагеря: на «за» и «против».