Хорошо хоть - вокруг меня никто не толчётся. Ни - слева, ни -
справа. Да и плевать: я не краснею. Поскольку мне не стыдно.
Нет, стыдно. Ой, как мне стыдно! Что попался. Надо было в другую
сторону бежать. Не сообразил...
«Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии
в прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь.
Значит, в Магдалине заговорила-таки совесть».
Вот это уже перебор. И насчёт говорливой совести, и насчёт
трепетной груди. И, главное, насчёт волос. Откуда у меня на лысине
распущенные волосы? Когда они даже не выросшие. Жаль: был бы
волосатым - было бы теплее. А лысому... Вот, уже зубы лязгать
начали. Так и простужу себе чего-нибудь. Из нужного.
О! Гаврила бежит... Или катится? Он-то и так... а уж в шубе...
«Колобок, Колобок, я тебя съем...». Фиг там, об такой колобок -
зубы выкрошатся.
Будду - разбудили. Теперь он меня... будировать будет.
О-хо-хошеньки... И нафига я в эти забавы влез? Я же взрослый
неглупый мужчина, «эксперт по сложным системам», вторую жизнь живу,
прогрессизмом занимаюсь... А веду себя... как пубертатный
подросток.
- Гаврила! Что ж ты недоросля свово до такого безобразия
распустил! Он же ж...! Шпынь злокозненный... На божницу! В святое
место! Прям к лику святого мученика-страстотерпца...! Дышать же ж
нечем! Вонища же ж! Ни дохнуть, ни пёрд..! Быдто весь городской
полк три дня без перерыву поносило! Во, аж во рту быдто меди
насосался! Враг! Чисто враг всему доброму роду человеческому!
- Ай-яй-яй! От же паршивец! От же шкодник! Ну я его...
- А кто третьего дня гусям на крыльях чёрные звёзды сажей
нарисовал?! Выгнал птиц бедных на двор и кричал не по-нашему:
Ахтунг-ахтунг! Ла фюнф! Птиц и птичниц перепугал до смерти! Бабы с
визгу зашлися! Пол-двора помётом загажено! Гуси аж с тела спали!
Ведь особенно ж для княжеского стола откармливали! Ведь к Рождеству
же ж! И в кого така гадская сволота выросла?! С какого такого корня
поганского?!
- Дык известно с какого. В батюшку пошёл, в Акима Рябину. Ты ж,
поди, помнишь, Аким-то смолоду... Акимка-рябинка - поротая
спинка.
- Да уж... Акимка - шкодник был известный. И пороли его... и с
утра, и с вечера... И по делу пороли, по делу!
- Ага. А помнишь, как он самого тысяцкого коню бубенцы на
яйца...? А? Конь - идёт, звон - стоит, тысяцкий головой крутит -
понять не может. Ты ж тогда так от хохота давился, что усрался
малость.