— Леш, а Леш, — догнал его Вовка. — А можно в кабине
посидеть?
— Посиди, — Лешка пожал плечами. — Только, ты когда забираться
будешь, смотри, в болотине не утопии.
— Не утопну! — рассмеялся Вовка. — Я ловкий.
В Касимовку вела раздолбанная лесная дорога, по обе стороны
заросшая молодым ельником и кустами малины. В другой раз Лешка,
конечно, не упустил бы случая полакомиться ягодами, но только вот
сейчас совсем не было времени. До Касимовки километров пять —
пока-а добредешь! — а ведь еще и бабку Федотиху найти надо спирт
купить, да заглянуть в общагу — кассетник с собой прихватить, чтоб
веселей ждалось. На все про все — примерно час, плюс два — на
дорогу. Нет, малину есть некогда, в другой раз как-нибудь. Правда,
если попутный лесовоз попадется…
Лешка остановился, прислушался — нет, ни двигатель не рычит, ни
пил не слышно. Вот так всегда, когда не надо, лесовозы эти так и
шныряют, так и шныряют, а вот когда надобно — фиг с маслом! Ну и
черт с ними. Вовка в тракторе сидит — не страшно, уж всяко не
разберут, побоятся. Местных пацан всех знает, а чужие здесь не
ходят: больно уж места глухие.
Лешка раскрыл тетрадку — загодя готовился к экзаменам.
Так вот и шел парень, с тетрадкой. Учил. А чего зря время
терять?
Лесная дорога, обогнув холм, выбралась на грунтовку, идти сразу
стало гораздо легче — не надо было перепрыгивать лужи. Лешка
повеселел — до Касимовки оставалось три километра, — прибавил шагу,
даже принялся напевать:
Я свободен,
Словно птица в вышине…
Нравилась парню «Ария», а еще «Король и Шут», «Наив»,
«Кукрыниксы», «Тринадцатое созвездие» и уж совсем не нравилась
«гнусная попсятина» типа «Фабрики звезд» — вот уж чего терпеть не
мог. Воспитатель, Василий Филиппович, с музыкальными Лешкиными
вкусами и пристрастиями соглашался, правда, предупреждал, что по
сему предмету людей судить не стоит, если человек слушает
«россиянскую» попсу, так это еще не значит, что он полный дебил.
Хотя, наверное, где-то рядом.
Мы верим, что есть свобода,
Пока жива мечта…
Ага! За поворотом, за ельником, замаячили наконец домишки
Касимовки. Два трехэтажных, панельных, с балконами, один
двухэтажный кирпичный, остальные — деревянные: выкрашенный
выцветшей голубой краской клуб, построенный еще пленными немцами,
сельпо с оставшейся еще от старых времен вывеской «Магазин ОРСа»,
почта. Около магазина, на площади, стоял молоковоз — сто тридцатый
«ЗИЛ» с желтой цистерной, видать, водила решил заглянуть за пивком.
Лешка сунул руку в задний карман старых джинсов, пересчитал
имевшуюся наличность — вздохнул. Пересчитывай не пересчитывай — а
все равно денег больше не станет. Пятьдесят рублей — десятками — ну
еще мелочь — рубля три, точнее — два восемьдесят. Рублей тридцать —
на спирт, двадцать — на хлеб, растянуть до понедельника — там аванс
обещали. Ну, крупа еще оставалась, макароны, тушенки банка… Рашид
обещался с фермы молока принести… Жить можно. А, может, на спирте
сэкономить? Тем более, говорили, что он у Федотихи дешевый.
Обойтись двумя червонцами, столько же — на хлеб, а на двенадцать —
двенадцать восемьдесят — купить в сельпо пива. Как раз на банку
«Охоты» хватит — а то жарко!