Слесаря понятливо засмеялись и закурили, стряхивая пепел под
ноги с полным и хроническим пренебрежением к правилам
противопожарной безопасности, красиво выписанным на большом
картонном плакате, который бригадир Василий Михалыч Олейников лично
приколотил над дверью, рядом с крупной табличкой «Не курить!». К
указанию этому некие неопознанные полиглоты приписали еще «No
smoking!» и «Ne fumons pas!» — для кого они это сделали,
неизвестно, наверное, для слесарей. Слесаря иностранными языками не
владели, поэтому дымили вовсю, не обращая никакого внимания на
буквы — привыкли.
— Помню, Колька Курынкин как-то под Новый год на Курской дуге
завалился, — усевшись на промасленную ветошь, мечтательно произнес
один из слесарей, дядька Слава… Или — дядька Федя. Лешка их все
равно путал, уж больно они были похожи — обоим под пятьдесят, оба
низенькие, худющие и вечно пьяные.
— Да, он хорошо тогда улетел, — покивал дядька Федя… или Слава.
— На Т-150 главное. Силос вез на ферму, да с ребятами выпил…
— Не силос, а навоз, — оторвавшись от пускового двигателя,
авторитетно заявил Иваничев. — И не на ферму, а с фермы. Он там и
выпил, с доярками. — Тракторист замолк и, подумав, добавил: — И не
на Т-150, а на «Владимирце». На Т-150 — это не Колька, это Федька
Касимов на «октябрьские» улетел, хорошо — без телеги.
Лешка слушал с интересом. «Курской дугой» колхозные остряки
прозвали крутой поворот на склоне холма по суглинку, сразу за
Черным болотом, с которого не раз и не два слетала в лежащий внизу
овраг мощная сельскохозяйственная техника, и не всегда по-пьяному
делу, просто поворот был уж больно опасным, скользким, а спрямить
дорогу у колхозного начальства и в лучшие-то времена руки не
доходили, чего уж говорить про теперь. Неподготовленному
трактористу поехать там — верный способ сгубить технику. Вот и
Лешка вчера тоже не рискнул — решил по гати… Проехал, блин… Вообще,
если б не Ленка…
— Ты это… — повернувшись к Лешке, напомнил дядька Слава… или
Федя. — Спирт лучше в нашей деревне не покупай, лучше в Касимовке,
у Федотихи — у ней дешевле. Она, Федотиха-то, в крайней избе
живет…
— Да знаю, — отмахнулся Лешка. Попрощавшись с ремонтниками, он
вышел из мастерских и, помахав рукою все так же курившему на
крыльце бригадиру, спустился к реке — там, пройдя рыбацкой
тропинкой, можно было здорово сократить путь. На плесе, у бережка,
купались — Лешка присмотрелся и разочарованно свистнул: знакомых не
было, вернее, были, но, так, одна скелочь лет по двенадцати, не
стоит и подходить. Хотя, оно, конечно, хорошо б сейчас искупнуться,
да некогда — вдруг, и впрямь, с трактора чего утащат, как бригадир,
типун ему на язык, предупреждал? А что? С касимовских станется, те
еще ухари, до чужого добра жадные.