***
Искореженное тело в порванном защитном костюме, бывшее совсем
недавно подающим большие надежды ученым — физиком Романовым Петром
Алексеевичем, бережно вынесли из камеры двое людей, облаченных в
защитную одежду. Объект, который после гибели исследователя снова
соединился в единое целое, неподвижно висел в стороне и не
демонстрировал ни малейшей активности, но выносящие тело, все равно
с опаской посматривали в его сторону, стремясь как можно быстрее
уйти из камеры.
— Мне жаль вашего человека, — генерал Куров смотрел на
потерянного ректора института Резника без малейшего сочувствия, —
но работы с объектом должны быть продолжены. Я сообщу, что это
направление весьма перспективно.
— Но... Петя...
— Это всего лишь побочные потери, Резник. Такое иногда
случается, — резко оборвал его генерал. — Возьмите себя в руки и
продолжайте исследования.
— Конечно, мы не бросим заниматься объектом, — Резник тряхнул
головой. — Романов не первый ученый, погибший во имя науки, и
далеко не последний.
— Ну вот и отлично, я рад, что мы поняли друг друга, — Куров
потрепал ректора по плечу и поспешил уйти из института, чтобы
сообщить о результатах проверки.
Тяжелый, удушающий запах ладана затуманивал мозг, раздающийся со
все сторон шепот, напоминал гул прибоя и вызывал неосознанную
панику, а раздавшееся совсем рядом: «Миром Господу помоли-и-мся», —
пропевшееся раскатистым сочным басом чуть не довело до кондрашки,
заставив содрогнуться всем телом.
Что происходит? Что, вашу мать, происходит? Я только что пытался
убежать от проявившего непонятную активность объекта, а сейчас
стою... где, черт подери, я стою?! На руку капнуло что-то
обжигающее. Опустив глаза, увидел, что держу в руке восковую свечу,
и расплавленный воск капает мне на пальцы, обжигая, но, как ни
странно приводя в чувства.
«Упокой, Го́споди Бо́же наш, в ве́ре и наде́жди живота́ ве́чнаго
преста́влевшуюся рабу Твою, сестру нашу Наталию...», — в груди все
сжалось, а горло перехватило готовое вырваться наружу рыдание.
Наташа, Наташенька, сестренка, как же так? За что ты забрал эту
душу безгрешную?
Стоп. Какая Наташа? У меня нет сестры Наташи. У меня вообще нет
родственников, я сирота с позапрошлого года, когда мои родители
погибли в автокатастрофе. Что происхо...
— Государь, пора прощаться, — я резко обернулся и уставился на
шепчущего мне в ухо парня... мужчину... я не могу понять какой у
него возраст, потому что его рожа посыпана какой-то пудрой, а на
башке нелепый парик с буклями... Что?! Какой парик с буклями?! Мой
взгляд опустился ниже: длинный камзол, белые чулки, панталоны чуть
ниже колен с бантами, на ногах туфли тоже с бантами... Меня объект
зашвырнул на какую-то реставрацию? В музей? В мой персональный Ад,
где главным чертом моя историчка подвизалась, потому что я, как и
все уважающие себя физики-математики гордо игнорировал гуманитарные
науки, кроме, разумеется иностранного языка, которых я теперь знаю
аж целых три, и без знания, которых хрен бы мне по всей морде, а не
аспирантура, и совсем не учил историю, полагая, что нам преподают
лажу, и что история — это псевдонаука, которую всегда пишут
победители, причем так, как им это вздумается? Нет, учил, конечно,
но так, спустя рукава на зачет, опять-таки ради аспирантуры, наука
требует жертв, что ни говори. — Государь, пора попрощаться. Сейчас
вынос тела...