— Мобильный запас золота? — переспросил я.
— Точно так. Среди определенного рода кругов принято расплачиваться
за определённые же услуги не бумажными деньгами, а золотом.
— Федор Федорович расплачивался золотом?
— Чаще с ним расплачивались золотом, — ответил Войкович.
— А мази и микстуры? Не лучше ли хранить в холодильнике, а не в
сундуке?
— Электрохолодильников в усадьбе нет вообще. Мы пользуемся
ледниками, их у нас два, большого мороза и малого. Но и мази с
микстурами запросто не портятся, как не портится коньяк, да и
сундук это не простой, а айдар-толбас, в котором можно хранить вещи
сколь угодно долго. Пустой комод тоже айдар-толбас, так что если
вам вдруг понадобится сохранить что-то нестойкое, лучше места не
придумать.
— А сундук с золотом?
— Сундук с золотом — просто сундук. Крепкий, окован тяжелым
железом, но вот хранить в нем простоквашу, звёздный снег или
шаровую молнию не стоит. Испортятся.
Про звёздный снег и шаровую молнию я спрашивать не стал. Не время.
Я спросил про стратегический запас золота.
— Он находится в хранилище, в подземных этажах.
— И много там золота?
— Точно не знаю, полагаю, что достаточно, — ответил Войкович.
Достаточно для чего? Но спросил я другое:
— Можно посмотреть?
— Разумеется, вы же хозяин, — но особого энтузиазма в голосе
Войковича я не расслышал.
— Тогда я хочу посмотреть подземные этажи.
Мы вышли в вестибюль, где в особливом шкафу
Войкович взял пару керосиновых ламп, «Летучая мышь». Ну, заодно
поучусь и обращению с лампами.
Мы начали спуск.
— Это нулевой уровень, — сказал Войкович, при скудном свете сверху
зажигая лампы. Одну дал мне. Перед нами была двустворчатая дубовая
дверь с железными полосами для вящей прочности. А у меня — ключ,
который я взял по совету Войковича.
— Нулевой уровень первоначально использовался для хранения
предметов из тех, что выбросить жалко. Античердак. Сейчас здесь
хранятся экспонаты музея.
— Их никуда не забрали?
— Не нашлось желающих. Всем музеям подобного рода не до жиру.
Ну да. В тусклом свете я различил картины, расставленные по особым
стойкам, как велосипеды. Самих полотен не видно, они упакованы, но
на некоторых, которым в стойлах не хватило места, можно было
рассмотреть надписи «Ленин в Разливе», «Калинин встречается с
доярками». В девяностых на подобные картины спрос упал. Сейчас,
пожалуй, снова растет.