Стен ли сообщил мне, что женится за пару дней до события. Думается мне, что этот дурачок надеялся, что я не приду, как и много раз до этого. Стенли никогда меня не интересовал, как и его семья. Одни из самых слабых в нашей семье, они ходили в аутсайдерах, хотя им не отнять в коммерческой жилке. Деньги к ним бегут ручьем, и рано или поздно Стен станет одним из самых богатых людей Чикаго. Возможно. Потому что Стенли игрок. Раз в месяц парнишка отправляется в Вегас и оставляет там состояние равное бюджету какой-нибудь развивающейся страны. Он подсел на это дело, когда в шестнадцатом квартале открылся клуб «Аризона». Меня этот вопрос не волновал, пока он не показал свою сущность в тысячу девятьсот двадцать четвертом, и мне не пришлось применить свою силу. После этого Стен вел себя как положено, но новости о нем иногда достигали моих ушей, а когда он пошел на меня работать, то мне приходилось сталкиваться с ним в коридорах моего здания. Что совсем меня не радует. Стена я не люблю. Как и всех остальных.
Почему то в этот раз я решил посетить торжество. Может быть мне стало любопытно, может быть, я заскучал в своем пентхаусе, а возможно просто захотелось встретиться с родственниками. Но больше всего меня привлекла новость, услышанная от одной из кузин – Стенли женится не на нашей. В который раз. Кузина Шеннон, с присущей ей визгливостью, рассказала, что девушка довольно симпатичная, молодая, и зовут ее Ева.
- Представь, в семье теперь будет Адам и Ева, как мило, - тарахтела в трубку Шеннон.
- Не то слово, - ответил я, заключив в тот момент, что просто обязан увидеть своими собственными глазами, что за чудо решил взять в жены Стенли.
В назначенное время я прибыл в церковь. Вообще, то, что называют верой в двадцать первом веке не идет ни в какое сравнение с той верой, что была в одиннадцатом. Во времена невесты Евы вряд ли кто был готов пойти на те мучения, что испытывали христиане в Европе, во времена моего рождения. Даже само здание не внушало мне никакой Богобоязни, не то что храмы моего детства. Я зашел внутрь не испытывая волнения или трепета, выходил со всем с противоположными чувствами.
Она не была во вкусе Стенли. Совсем. Все его прежние жены были, как на подбор: высокие натуральные блондинки, большая грудь, длинные ноги. Он любил таких даже тогда, когда в моде были пампушечки. Да все его любовницы были одного типажа. Ева оказалась совсем другой. Ни лучше, ни хуже, просто другой. Она совсем меня не впечатлила. Таких я видел тысячи за свою длинную жизнь. Миленькая малышка, не более того. Но как только ее глаза встретились с моими… В ее взгляде я увидел вызов, желание, которое она спрятала тут же, интерес, и покорность. Это меня завело. И я решил воспользоваться своим правом первой ночи, каким не пользовался никогда. Я не сволочь. Хотя иногда бываю.