– Тэсс не хо-о-чет идти и стать бога-а-а-той! Она говорит, что не по-о-о-йдет! – тянули они, разинув рты. – А у нас не будет хорошей новой лошади и золотых монеток на игрушки! И Тэсс уже не бу-у-у-дет такой хорошенькой в новом пла-а-а-тье!
Мать присоединилась к их хору – из-за ее привычки затягивать до бесконечности свою работу по дому работа эта казалась много труднее, чем была на самом деле, – и теперь она ссылалась на тяготы домашнего хозяйства. Один только отец соблюдал нейтралитет.
– Я пойду, – сказала наконец Тэсс.
Мать не сумела скрыть, какие надежды на свадьбу пробудило в ней согласие девушки.
– Вот и хорошо! Нельзя же хорошенькой девушке упускать такой случай!
Тэсс сердито усмехнулась:
– Правда, это случай заработать деньги, но и только! Ты лучше не говори таких глупостей соседям.
Миссис Дарбейфилд ничего не обещала. После лестных слов гостя она чувствовала себя вправе намекать на многое.
Итак, вопрос был решен; девушка написала, что готова явиться в любой день, как только понадобятся ее услуги. Скоро она получила ответ: миссис д’Эрбервилль рада ее решению и вышлет за ней и ее пожитками двуколку на вершину холма послезавтра, и к этому дню она должна быть готова. Почерк миссис д’Эрбервилль очень напоминал мужской.
– Двуколка? – недоверчиво прошептала Джоан Дарбейфилд. – За своей родственницей она могла бы прислать коляску!
Приняв наконец решение, Тэсс стала менее тревожной и рассеянной, ее поддерживала мысль, что, занимаясь нетрудным делом, добудет для отца лошадь. Она надеялась получить место школьной учительницы, но судьба решила иначе. Духовно она была гораздо взрослее своей матери и ни на секунду не принимала всерьез матримониальных надежд миссис Дарбейфилд. Легкомысленная женщина подыскивала блестящие партии для своей дочери чуть ли не с первого года ее жизни.
В день отъезда Тэсс проснулась до рассвета – в те последние мгновения ночи, когда леса еще безмолвствуют и только одна пророческая птица звонко распевает в твердом убеждении, что она-то, уж во всяком случае, знает час рассвета, тогда как все остальные хранят молчание, словно они в равной мере убеждены в ее ошибке. До завтрака Тэсс оставалась наверху, укладывая вещи, а потом спустилась вниз в своем обычном будничном платье, – праздничный ее наряд был заботливо уложен в сундучок.