– Что значит не ходят? – Вавилов почувствовал, как у него вспотели ладони.
– Да какая-то она не такая мне показалась. Маленькая, и не по-нашенски написано.
– И что же он ответил?
– Засмеялся и пальцем по лбу себя постучал. «Деревня ты необразованная, – говорит, – во французском золоте ничего не понимаешь!» Золото назад взял и канареечку мне сунул. Я ему сорок копеек сдал.
– Как он выглядел?
– Высокий, плечистый, одет как барин, с тростью и в цилиндре.
– Борода? Усы?
– Бороды точно нет, а вот усы имеются. Слабые такие, словно недавно отпускать стали…
– Ты случайно не заметил, куда он после трактира направился?
– Заметил, – пожал плечами половой, – с утра народу мало, в окно хорошо все видно. Он на крыльцо вышел и извозчика взял. Я точно не разглядел, но, кажется, Ермолая, того, что завсегда у фонтана слева от тумбы стоит…
На девять вечера Тартищев объявил общий сбор личного состава сыскного отделения.
– Будем брать Мозалевского, – коротко определил он задачу и приказал Вавилову: – Доложите обстановку.
Тот пригладил ладонью редкие волосы, которые кустиком топорщились на затылке, и обвел собравшихся серьезным взглядом.
– На данный момент дело обстоит следующим образом. Выявлен адрес, по которому проживали Казначеев и Мозалевский. Они скрывались в комнате дядьки Казначеева Кондратия Бугрова. В портерной[18] напротив дома установлено наблюдение с двух окон. Наши агенты, сменяясь через два часа, наблюдают за парадным подъездом и окнами, выходящими на улицу. Из дворницкой ведется наблюдение за черным ходом. Как показал извозчик Ермолай Гусев, он довез Мозалевского по адресу, заявленному клиентом, то есть туда, где он проживал прежде с Казначеевым. В дом тот вошел через парадный ход и, по сведениям агентов, до сей поры из него не показывался.
– Что ж, будем брать! – повторил Тартищев и окинул взглядом свое воинство. – Чтобы застать его врасплох и отнять возможность сопротивления или сокрытия вещей, порядок действий будет таков…
Более всего на свете Алексей боялся, что у него забурчит в животе от голода. Пироги Марии Кузьминичны были последним, что он съел за сегодняшний день. К тому же он опасался, что Тартищев вот-вот скажет: «Возвращаетесь к себе восвояси, молодой человек, в ваших услугах боле не нуждаются». Но день закончился, за ним потянулась ночь, Тартищев помалкивал и ничего не сказал даже тогда, когда Алексей сел в одну пролетку с агентами, выезжающими на задержание Мозалевского.