Только ее строптивая дочь, никогда прежде не доставлявшая никаких хлопот, вдруг взбунтовалась и ни в какую не желала участвовать в этом «спектакле», который, по ее словам, разыграла мать, желая не ударить в грязь лицом перед богатым и влиятельным женихом. Но эта дуреха просто не понимает своего счастья и потому восприняла известие о неизбежной свадьбе как смертный приговор.
Ольга Ивановна вздохнула и, посмотрев на Ратибора Райковича, давнего, еще со студенческих времен, приятеля своего покойного мужа, сказала:
– Не знаю, что и думать, Ратибор! Горничная помогла Насте примерить подвенечное платье, а через десять минут она исчезла, будто испарилась! Уже где только ее не искали: и в оранжерее, и в парке… Все закоулки, весь дом обшарили…
– Успокойся, дорогая, – Райкович взял женщину за руку и подвел к изящному диванчику. – Посиди немного, отдохни! Пойми, девочке надо побыть одной. Вспомни себя накануне свадьбы. Неужели ты сама не испытывала тревоги, неужели не боялась предстоящей встречи со своим будущим мужем?
– По-моему, Настя сейчас думает только о том, как досадить мне! – Ольга Ивановна сердито поджала губы и снова выглянула в окно. – Что еще она задумала? С нее станется сотворить такое, что одной моей мигренью дело не кончится!
Стук в дверь заставил женщину замолчать, и она с надеждой посмотрела на Райковича.
– Пожалуйста, Ратибор, открой! Вероятно, это дворецкий с новостями о поисках Насти.
– Терпеть не могу твоего дворецкого! – с негодованием проговорил Ратибор, но направился к дверям. – У тебя, ma chere, поразительная способность окружать себя людьми, которые ничего, кроме неприятностей, не приносят.
– Что ж, в чужом глазу немудрено и соломинку заметить, особенно, если в собственном бревно торчит, – парировала Меркушева, но Райкович то ли сделал вид, то ли вправду не расслышал ее ядовитого замечания. Толкнув створку двери, он молча вернулся к дивану и, вытащив свою видавшую виды трубку, принялся набивать ее табаком.
Ольга Ивановна поспешила навстречу дворецкому.
– Что скажешь, Антон? Нашли ли Настю?
– Боюсь, что у меня для вас плохие новости, барыня, – произнес угрюмо Антон и опустил глаза. – Барышня была на конюшне, велела оседлать свою Звездочку. Конюхи говорят, что на этот раз она была не в обычном костюме для верховой езды, а в платье, и, похоже, в подвенечном…