– Ну, давай же, целуй, – повторил он.
Пиф лихорадочно соображала – что бы такого ответить. Наконец, она выдавила:
– Это… еще и парашу выносить, да?
Хозяин повалился в траву. Лицо гипсового пионера стерлось, осталась сплошная белая маска: тяжелая задница Хозяина смазала ее напрочь. Он лежал в траве и содрогался от хохота. Слезы потекли из его зажмуренных глаз.
Пиф встала. Набралась храбрости, толкнула его ногой в бок. Нога была босой.
Она посмотрела на свою ногу, потом спросила:
– Я что, голая?
Хозяин приподнял голову, открыл глаза, уставился на нее откровенным взглядом.
– Какая тебе разница? – поинтересовался он. – Твое бренное тело плавает сейчас в горячей воде. Ну, голая. Хочешь – оденься.
– Как?
– Отрасти крылья.
– Как? – снова спросила она.
– Откуда мне знать? – раздраженно отозвался Хозяин. Он завозился в траве, встал. И неожиданно с шумом, поднимая ветер, развернул два зеленых крыла.
Так и стоял, откинув голову и расправив плечи: рослый человек в пятнистых армейских штанах и шнурованных ботинках до колен, с лоснящимся обнаженным торсом и двумя огромными крыльями.
Крылья кокетливо сложились под подбородком, лицо Хозяина приблизилось к Пиф, глянуло на нее озорно.
Ей доводилось видеть изображения серафимов. Еще давно, когда Бэда водил ее в катакомбы. Скорбные лики, спрятанные в перьях. Только теперь вместо строгих лиц с изогнутыми темными ртами на нее сквозь водопад изумрудных перьев таращилась наглая сержантская физиономия и откровенно раздевала ее глазами.
– Перестань меня трахать, – сказала Пиф.
– А ты что-нибудь чувствуешь? – полюбопытствовал Хозяин и снова развернул крылья.
– Оргазм, – проворчала Пиф.
– Ладно, шутки в сторону.
Хозяин сложил крылья. Теперь он стал значительно выше ростом. Нависая над Пиф, он вопросил откуда-то из поднебесья:
– На хрена вены себе перерезала?
– Захотела, – упрямо сказала Пиф. – Захотела и сделала.
– На хрена?
– Хотелось! – крикнула Пиф, не смея поднять головы.
– Не выпендривайся! – грозно донеслось из-под облаков.
– Не знаю, зачем, – сдалась Пиф. Ей вдруг стало страшно. Она поняла, что ей все время было страшно. – Не могла больше жить… Я же ничего плохого не хотела. – И, трусливо вильнув, перевела разговор на другую тему. – А где я теперь?
– Понятия не имею.
– Но ведь ты здесь живешь?
– И ты тоже.
– Да я-то умерла!