– Так ты говоришь, что хотел бы посмотреть приходские книги?
– Да, это так, – кивнул тот.
Томас Остенберг нахмурился.
– Сделать это не так-то просто, юноша. Приходские записи – важный документ, и нельзя выдавать их первому встречному. Зачем они тебе?
Паренек помолчал, переступил с ноги на ногу.
– Семнадцать лет тому назад в этих местах был мор, – медленно подбирая слова, начал он. – Черная смерть. Очень много людей умерло тогда… Я хотел бы посмотреть старую перепись тех лет.
– Для чего?
– Мне не хотелось бы об этом говорить.
Бургомистр помрачнел. Он помнил то время, помнил, как прошлась по деревням и городам своей ржавой косой бубонная чума, помнил, как жгли за городом в кучах заразные трупы, как чадили на улицах факела, и плыл над городом унылый погребальный звон. Тогда еще не было в соборе нынешнего Малинского кариллона, лишь звякал надтреснуто одинокий старый колокол… По счастью, времена те давно миновали.
– Где ты живешь ?
– В доме у площади, где пекарня.
– А, у вдовы Мютцель… И давно ты в городе?
– Четыре дня, – ответил тот. – Работаю у Иоганна Готлиба, в аптеке.
– Хорошо, – кивнул тот. – Приходи в пятницу, я подумаю, что тут можно сделать. Но учти – одного желания мало, чтобы получить доступ к записям. Тебе ясно?
– Да, – кивнул тот. – Спасибо. Я подожду.
И он ушел. Бургомистр облегченно вздохнул – на сегодня этот был последним.
– Этот парнишка кажется мне немного странным, – он повернулся к сидевшему в кресле у камина Бреннелю. – А что по этому поводу думаете Вы, господин доктор?
– Аптекарь, – с легким презрением произнес тот. – Аптекарь и помощник аптекаря из диких мест, скорее всего, с гор. Последнее время они плодятся, как мухи. Народ любит лечиться у фармацевтов – ни тебе кровопусканий, ни процедур: знай себе глотай пилюли, да пей микстуры. Вся эта зараза ползет к нам с Востока, от арабов и сарацин, у которых много трав и мало знаний. Авиценна, конечно, кое в чем был прав, но далеко не во всем. Вот что я Вам скажу, господин Остенберг: единственное, что у них стоит покупать – это яды. Боле ничего. Все остальное – чистой воды шарлатанство.
– Да? – Бургомистр придал своему лицу умное выражение. – Но что Вы скажете про Готлиба? Я слышал, вы когда-то начинали вместе.
Густав Бреннель поморщился, словно съел что-то кислое.
– Готлиб – паршивая овца в стаде, – ответил он. – Доктор, который на старости лет вдруг впал в маразм и вообразил, что можно лечить людей травками и цветами… Цех аптекарей имеет большое влияние, но почти все они – просто наглые самозванцы. Впрочем, – он покачал головой, – Иоганну Готлибу можно доверять больше, чем другим – он все таки, доктор медицины… Хотя я не упустил бы случая поставить его на место.