– Бывали вы в Бирмингеме? – спросил бородач.
– И не раз, – отвечаю я.
– Тогда вы, конечно, видели секретную мастерскую и арсенал?
– Мне часто доводилось бывать в них.
– Надеюсь, полиция до сих пор ничего не подозревает? – продолжил он свой допрос.
– Ровным счётом ничего, – подтвердил я.
– Не расскажете ли вы нам, как удаётся держать в секрете столь большое дело?
Вот и закавыка. Но моя природная сообразительность и выпитая водка, по-видимому, пришли мне на помощь.
– Такого рода сведения, – ответил я, – я не чувствую себя вправе разглашать даже здесь. Скрывая их, я действую лишь в соответствии с указаниями Верховного Комиссара.
– Да, да, конечно, вы совершенно правы, – сказал мой первый знакомец Петрухин. – Прежде чем входить в такого рода детали, вам необходимо, разумеется, сделать соответствующий доклад центральному комитету в Москве.
– Именно таково моё намерение, – ответствовал я, донельзя счастливый, что выбрался из неприятного затруднения.
– Мы слышали, – продолжил Алексей, – что вас посылают осмотреть «Ливадию». Можете ли вы рассказать что-нибудь об этом?
– Спрашивайте, я постараюсь ответить в пределах мне дозволенного, – ляпнул я с решимостью отчаяния.
– Были ли даны какие-либо распоряжения касательно этого дела уже в Бирмингеме?
– В пору моего отъезда из Англии ещё не были.
– Да, конечно, время у нас пока ещё имеется, – согласился бородач, – ведь для подготовки нам понадобится не один месяц. Днище решено делать деревянным или железным?
– Деревянным, – ответил я наудачу.
– Конечно, так оно лучше, – сразу же подтвердил чей-то голос. – А какова ширина Клайда под Гринлоком?
– Разная, – ответил я, – в среднем около восьмидесяти ярдов.
– Сколько же человек вмещает судно? – спросил анемичный юноша в конце стола, место которому было скорее в школе, чем на этом сборище убийц.
– Около трёхсот, – сказал я.
– Плавучий гроб! – подвёл итог юный нигилист замогильным голосом.
– Цейхгаузы помещаются на одной палубе с каютами или ниже? – спросил въедливый Петрухин.
– Ниже, – сказал я решительно, хотя, ясное дело, не имел ни малейшего понятия, о чём идёт речь.
– И пожалуйста, последний наш вопрос, – сказал Алексей. – Какой всё-таки ответ дал Бауэр, германский социалист, на прокламацию Равинского?
Эта ловушка оказалась похитрее, чем всё, что было раньше! Неизвестно, как бы я вывернулся, но тут Провидение поставило передо мной новую задачу, куда тяжелее прежних.