Напротив входа в башню стоял внедорожник,
переделанный под лимузин. Ну что за понты? Хотя что-то в этом было
практичное. Если посмотреть, с каким трудом этот детина
впихивает свою тушу, заняв сразу две трети дивана.
Машина плавно поехала, а Мечник с любопытством
оглядывал меня с ног до головы. Я демонстративно пялился в окно,
глядя на проплывающие небоскребы.
– А ты подкачался, – хмыкнул он. – Но все равно
дрищеватый.
– Это ты жрешь, как не в себя.
– Да я вообще не ем. Ну так, сладости только
люблю. Тирамису там. Или шарлотку. Это да. А так вообще нет.
Пробовал недавно черничный бисквит. Такая гадость.
Он говорил что-то еще, улыбался, но я не слушал.
Перед глазами стоял Мечник. Тот самый, с длинными волосами,
собранными в хвост. Только в одежде. Широкие сапоги, просторные
штаны, рубашка, жилет. Почему-то я смотрел на этот черный
современный костюм, но вспоминал обычную повсеместную одежду,
распространенную среди жителей Роркха.
Образ из моего сна. Расплывчатый, странный, смутно
знакомый. Но почему-то он не вызывал у меня никакой ненависти или
презрения. Скорее наоборот. Это что-то знакомое и
приятное.
– Вспоминаешь? – произнес Мечник. – Взгляд
такой. Будто вспоминаешь.
– Сон, – произнес я.
– Слышал, – ответил он, – тебя на неделю
вырубило. Помнишь что-то?
– Обрывки, – почему-то ответил я.
Почему-то сейчас, когда передо мной обычный, пусть и
огроменный человек, но в привычном костюме, он не вызывал прежней
ненависти. Может это из-за того, что не залит кровью и
внутренностями монстров с головы до пят? И потому что нет рядом
этой гребаной рельсы из-за которой его почему-то зовут
Мечником?
– Иногда, – произнес он, словно задумался о
чем-то. – Очень редко, но сильные эмоциональные переживания могут
служить катализатором. И тогда даже такой как ты способен
прорваться к краю. Туда, где сны – это не просто сны.
– Черч показал мне записи шестилетней давности,
– пожал я плечами. – А там рисунок того, как...
– Стой, – прервал меня Мечник, подняв ладонь.
– Парагон знает... Знал, что нужно делать. Но он общался только со
своим Проводником. Проводник, то бишь Черчилль, сам решает, кому,
что и когда рассказывать. Таковы правила, и не нам с тобой их
нарушать.
Я выдохнул. Скорее с раздражением, потому что вот
опять двадцать пять и три десятых. И этот туда же. Хотя чему я
вообще удивляюсь?