– Не штаб, а проходной двор, – проворчал я,
возвращаясь к недопитому кофе. – Овер дальше по коридору. Ищи
однорукого и уставшего ханта.
– Да я вообще-то к тебе. Арч, верно?
Я на секунду замер и обернулся, услышав тихий плеск.
Но в дверях никого не было.
– Если что, я пришел просто поговорить, –
произнес голос с другой стороны.
Я вновь обернулся, прислушиваясь к внутренним
ощущениям. Нет, все еще дневной Роркх, тем более это мое убежище. А
значит я могу безболезненно начистить рожу гостю. Только вот могу
ли?
Я узнал этот холодный отрешенный взгляд собеседника,
который уже сидел напротив меня. Плотоядик извивался, щелкая
пастями над головой гостя. Но тот даже не реагировал, понимая, что
без приказа тот не атакует.
– Чего тебе, Шот? – добавил я в голос
стали.
– Узнал, – кивнул он. – Хорошо. Я пришел
предупредить.
– Я само внимание, – ответил я, не меняя
тона.
– Я слышал, что Расвы вернули Стрелка.
Информация уже просочилась, у вас в башне полно кротов.
– И?
– И это входило в планы Первого.
Пауза. Я обдумывал его слова. Вообще вся эта история
с дехантами и Советом казалась настолько далекой, что я уже
вычеркнул ее из головы. А тут снова этот…
– И? – произнес я, скорее предлагая Шоту
продолжить.
– Я передал Гаро всю имеющуюся у меня
информацию. Этот ублюдок хитер и очень умен. Я про Первого. Не
стоит его недооценивать. Именно он слил инфу по дехантам. Это сто
процентов.
– Зачем ему это делать? – постарался не
выказать я удивления. – Это же гильдии Совета, который он
создал.
– Я же говорю, этот ублюдок очень умен. Мы для
него всего лишь разменная монета. Стали не нужны, и он выбросил
всех на помойку.
– А тебя почему не выбросил? – спросил я.
– Багровые должны были принять участие в
особой операции. Называется «Вавилон». Мы должны были штурмовать
башню Расвов в ночь Великой Обороны. И убить Парагона.
– Это самоубийство, – произнес я.
– Нет. В башне есть крот по прозвищу Синтет.
Это личный человек Первого. Даже я не знаю, кто он. Синтет должен
был подготовить для нас проход. А мы превратили бы башню в кровавую
баню.
– И что же пошло не так? – добавил я скепсиса
в голос.
– Я отказался, – произнес Шот таким голосом,
словно это что-то меняло. И делало его меньшим мудаком, чем на
самом деле. – Мне это стало неинтересно.
– Вот как?
– Это личное.
– Мне насрать. А сейчас что изменилось? Решил
стать хорошеньким? Начал искупать грехи?