Я приготовился к просмотру шоу со всей основательностью. Уселся
на походный стул, рядом Ванька поставил небольшой столик со
свежезаваренным чаем и орешками. В такие моменты, как этот, я был
весьма благодарен богине за то, что она перенесла меня не в тело
рядового бойца.
Пират на мое замечание отреагировал укоризненным взглядом.
Свесился с седла, стащил с глиняного блюда горсть каленых орехов,
которые сегодня выполняли назначение попкорна, и уставился на поле,
куда как раз выезжал наш богатырь.
— Эй вы! — загремел над полем его голос. Воин находился от нас в
полутора ли, но при этом я слышал каждое его слово. Вероятно,
какая-то фишка его класса. — Есть ли среди защитников города хоть
один достойный муж, который дерзнет сразиться со мной?
Выглядел мой чемпион весьма представительно. Надев по такому
случаю новый зеленый халат, повязав на собранных в узел волосах
длинную зеленую ленту, он походил на настоящего аристократа, хотя и
был совершенно пролетарского происхождения. Доспех у него тоже
имелся, но какой-то очень несерьезный — простой нагрудник из
толстой кожи, который непонятно как должен защищать от удара. Нет,
я так-то понимал, что кожа — прочный материал и вполне способен
спасти от скользящего удара, но все же…
Лю Юй поносил противника не меньше двадцати минут, прежде чем из
ворот, в которые втекали последние беженцы, выехал человек. Сразу
от стен он начал орать, и его, как и побратима, я прекрасно
слышал.
— Кто этот глупый зверек, что осмелился прийти под стены города
Синьду? Что он кричит, и почему я слышу какое-то жалкое овечье
блеяние? Назови свое имя, молокосос, чтобы я мог отметить тебя в
поминальной молитве.
«Да деритесь уже! — возопил внутренний голос. — Сколько можно
понты кидать?»
«Обычаи! — усмехнулся я. — Смирись!»
Представление, между тем, продолжалось по канонам, которые
кто-то когда-то придумал. Поединщики находились друг от друга на
расстоянии в четверть ли, активно обменивались оскорблениями. В ход
шли и изысканные речевые построения, которые иначе как троллингом
нельзя было называть, и заковыристые ругательства вроде «стухшего
на солнце овечьего сыры». Оба активно использовали эту свою
суперспособность по усилению голоса, хотя и принадлежали к разным
классам. Противник Лю Юя был в красном наряде, а это значило, что
он не Великий Воин, а Герой, как Гань Нин. Как по мне, это было не
слишком честно, но кто я такой, чтобы осуждать местные правила?