Вывод: все, что я читал про Троецарствие, тут мне вряд ли
пригодится. Раз уж здесь Желтые Повязки с ходу императорский дворец
взяли в Лояне, то что про другие события говорить? Обидно! Такой
объем знаний, и нахрен в мусорное ведро!
Ладно, масло можно долго гонять, а «небесный взгляд» сам себя не
откроет. И богиня по головке не погладит.
Так что я занялся медитацией. Но сперва привел себя в порядок.
Это меня Ван Дин надоумил, сам-то я бы не допетрил. Встречу с
комсоставом проводил в том виде, в котором они меня застали. То
есть в набедренной повязке, поверх которой только и успел халат
накинуть. И простоволосый. Все, кроме последнего пункта, простить
было можно со ссылкой на ранение, а вот с волосами тут было
непросто.
Аристократ и уважаемый человек не мог тут ходить с распущенными
волосами, а они у Вэнь Тая были на ладонь ниже лопаток. Волосы
полагалось собирать в узел на макушке, закалывать специальными
приспособлениями, накрывать причудливыми головными уборами или, в
домашнем и походном варианте, просто убирать под тряпицу,
обмотанную лентой. Получалась почти еврейская ермолка, только
надетая не на лысину, а на тугой узел волос.
Самостоятельно с раненой рукой я заняться этим не мог, пришлось
просить Ванька. Который заодно принес с собой металлическое
зеркало, и я смог впервые увидеть свое новое лицо. Оно оказалось
довольно приятным: с правильными чертами, тонким носом и волевой
линией подбородка. Глаза только болезненно блестели, плотно сжатые
губы потрескались от недавнего жара, а щеки впали. Увидела бы
бабуля, пока еще жива была, сразу бы посадила есть борщ. А тут на
рисе особенно не разгуляешься.
Когда Ван Дин ушел, я уселся в позу лотоса, положил руки на
колени, сделал умное и одухотворенное лицо и закрыл глаза. И на
этом, собственно, вся медитация закончилась. Я ведь человек
европейской цивилизации, понятия не имеющий, как она вообще
проводится. Понятно, что нужно очистить разум, смотреть в пупок, но
у меня ничего не работало. Да и системе, установленной Гуаньинь в
моей голове, эти усилия показались недостаточными, чтобы засчитать
попытку.
Просидев почти без движения минут десять, я окончательно
уверился в том, что туплю и делаю все не так. Прогресс не шел, ноги
затекли, а выражение милого Будды уже не удавалось удерживать на
лице без серьезного напряжения. Попробовал положить руки на трактат
— ничего.