Их наполняла иная сила.
Внутрь дома Урзак прошел в одиночестве. Безошибочно обнаружил комнату, подготовленную для чайной церемонии, без приглашения опустился в кресло, поставив трость рядом, и спокойно посмотрел в глаза сидящего напротив старого китайца.
– Рад, что вы согласились встретиться со мной, уважаемый Урзак. Надеюсь, путь ваш не был слишком долгим?
– Я скоротал его размышлениями.
– Достойное времяпрепровождение.
Оспаривать это заявление путешественник не стал. Улыбнулся. И, продолжая светский разговор, сообщил:
– У вас хороший дом, уважаемый Ляо, надежный.
– Здесь бывают разные гости, – несколько неопределенно ответил старик.
По комнате разнесся аромат чая. Прислужников не было – хозяин сам ухаживал за гостем.
Урзак поднес к губам чашку тончайшего, едва ли не прозрачного фарфора. Сделал глоток.
– Я бы предпочел, чтобы меня называли Хасимом. Мое имя – Хасим Банум.
Китаец тонко улыбнулся:
– Оставьте его для шейхов. В отличие от них я знаю ваше имя.
– И все-таки, прошу вас – Хасим. Тем более настоящее мое имя неизвестно ни вам, ни шейхам.
– Вы осторожны.
– Не более вас.
Урзак протянул руку ладонью вверх, и на скрывающую кисть перчатку послушно уселся давешний москит. Замер, дернулся и рассыпался в щепотку пыли.
Поднебесник остался невозмутим.
– О чем вы хотели поговорить? – выдержав короткую паузу, поинтересовался Урзак.
– Как обычно – о врагах.
– О своих врагах?
– О наших общих врагах, – уточнил Ляо.
– Они у нас есть?
– Чудовище, – коротко ответил китаец.
Глаза Урзака и цветом, и холодом напоминали блеклый лед. Выдержать его взгляд получалось не у каждого, но Ляо, судя по всему, в твердости не уступал алмазу. С минуту в комнате царила тишина, а затем Урзак вновь пригубил чай и покачал головой:
– Вы шутите.
– Увы, уважаемый Хасим, не шучу.
– Чудовища не существует.
– Много лет назад вы уже говорили об этом.
– И повторю снова!
– Совсем недавно я видел его тень!
– Лично?
– На видео.
– Не доказательство, – покачал головой Банум. – С помощью современных средств можно нарисовать что угодно.
– Я уверен…
– Я был в Храме! – тихо, но очень твердо произнес Урзак. – Я. Был. И никто…
Внезапно он замолчал. Оборвал фразу на полуслове и перевел взгляд на скрытые под черными кожаными перчатками кисти рук. На одно, едва уловимое, мгновение Урзак позволил эмоциям взять верх, и на его лице отразилось… сомнение? Внимательный Ляо успел увидеть странное выражение. И дорого бы дал, чтобы узнать, какая мысль пришла в голову гостя.