– Вы абсолютно правы! Борис Брик, очень приятно.
– Ну, а я – Софья Николаевна, – засмеялась учительница. –
Взаимно приятно. Садись!
Боря сел. Ученики заметно оживились, принялись шептаться и
хихикать.
– Итак, Боря, в твоей прежней школе вы на каком произведении
остановились?
– К сожалению, не могу ответить на этот вопрос, – развел руками
Боря. – Я много болел и почти не посещал уроки. К тому же, после
автокатастрофы, в которой погиб мой отец, у меня наблюдаются
пробелы в памяти, вызванные, отчасти, посттравматическим шоком, а
отчасти – глубоким психологическим потрясением. Тем не менее,
сейчас я полностью готов к восприятию любой новой информации.
Софья Николаевна растерялась.
– Мне так жаль, – сказала она, собираясь с мыслями. – Да, жизнь
порой неоправданно жестока. Что ж, я не буду давить. Мы просто
начнем изучать новый материал, а если тебе будет что-то непонятно,
захочется что-то обсудить, то ты подойди после урока, хорошо?
– Хорошо, – кивнул Боря.
– Кстати, у нас в школе действует литературный клуб, по средам в
четыре часа. Ты любишь читать?
– Я много читаю.
– Вот и хорошо. Приходи! Заседания веду я. Будет очень
интересно. Ты, Дима, кстати, тоже мог бы прийти. Раньше ходил
ведь.
– Подумаю, – буркнул я.
Этот литературный клуб – настоящее проклятие. Конечно, мне было
там интересно. Но я не видел никаких перспектив у этого увлечения.
Чтение, на мой взгляд, могло быть приятным времяпрепровождением, к
тому же – весьма интимным. Заседания клуба порождали у меня в
сознании диссонанс. С одной стороны, взрослый человек, учитель
организовал все это, а значит, есть какой-то смысл. А с другой,
чтение так и оставалось способом скоротать часы досуга. Я не видел
здесь мостика в будущее. Поэтому, посетив несколько заседаний,
перестал на них ходить.
Но сейчас мысли о клубе меня не занимали. Отвлекся я и от Жанны
с Петей. Меня беспокоил Брик. Помнится, вчера на алгебре Боря
заявил, что перепугался учительницы и не может вспомнить номер
своей бывшей школы. Теперь же он рассказывает об автокатастрофе и
провалах в памяти. И то и другое – явная ложь. Его лицо не выражало
ни страха, ни скорби. Странный – да. Но не сломленный. Такое
чувство, будто все происходящее для него – не больше, чем игра.
Неприятности не заканчивались. Я на каждой перемене видел, как
Петя разговаривает с Жанной. Я все ждал, когда же она нахмурится и
отойдет от него, но Жанна только смеялась его шуткам. А на большой
перемене они и вовсе ушли вместе в столовую.