Звонивший не унимался. Раздражающие трели, догоняя друг друга,
рассыпались по пустой квартире. Когда у меня начало звенеть в ушах,
я встал и пошел открывать дверь.
Маша. Ни слова не говоря, она проскользнула в прихожую, а когда
я запер за ней дверь, она уже сидела на кровати в моей комнате.
– Привет, – сказал я, присаживаясь рядом. – Как дела в
школе?
Посмотрела на меня исподлобья и отвернулась.
– Сам бы пришел, посмотрел, – тихо сказала она.
– Я пытаюсь...
– Плохо пытаешься. Бросил меня там одну.
Я не знал, что ответить на этот упрек. Маша сердилась, но ведь
она пришла. Я протянул руку и осторожно коснулся ее плеча. Она не
остановила меня, и я ее приобнял. Маша вздохнула, придвинулась
ближе и положила голову мне на плечо.
– Я рассказала отцу.
– О чем? – удивился я.
– О чем... О беременности.
Я закрыл глаза. Совсем забыл об этом!
– И что он? – чуть слышно спросил я.
– Завтра к двум часам отвезет меня в клинику. Слышать не
желает...
Снова я молчал, не зная, что сказать. Пусто на душе, совсем
пусто.
– Дима? – Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. – Я не
хочу так!
Все, что я мог – это обнять ее крепче. Взгляд ее глаз потух.
Голова опустилась.
– Не попадайся ему на глаза, – сказал Маша.
– Почему?
– Этот ребенок... Я сказала, что он от тебя.
– Зачем? – Я, должно быть, покраснел.
– Надеялась... Сказала бы правду – точно... Он же убийца,
сумасшедший. Я хотела...
Она заплакала, тихо и страшно. Я гладил ее волосы, спину, плечи.
Через несколько минут рыдания утихли.
– Такое чувство, будто все заканчивается, – задумчиво произнесла
Маша. – Не вижу впереди ничего. Только какая-то тьма, непроглядная
тьма. Будто солнце навсегда ушло.
То же самое чувствовал и я, но не хотел признаваться.
– Можно все исправить, – сказал я, надеясь попасть в резонанс с
ее мыслями. – И зажечь впереди солнце. Наверняка можно.
Не знаю, что я нес в этот момент. Просто сочинял какую-то
романтическую ерунду, чтобы утешить ее. Но Маша не стала
воспринимать это так. Она посмотрела на меня серьезно и
сказала:
– Так исправь. Зажги солнце. Пожалуйста!
Больше она не сказала ни слова, просто ушла. Я закрыл за ней
дверь с таким чувством, будто это была крышка гроба. Моего
гроба.
Мы встретились на том месте, которое в телефонных разговорах уже
стали называть "нашим". Сидели друг напротив друга так же, как в
первый раз, только теперь в теплых куртках и шапках.