Петя расхохотался, но его смех прозвучал одиноко и фальшиво.
– Это ж бред! – воскликнул он. – Ну заберетесь вы на крышу – и
чего? Замерзнете только. А, ты ж не доучился. Правда думаешь, что
звезды можно собрать?
– Нет, конечно. Мы не сможем сорвать с неба ни единой звезды. Но
умрем, пытаясь.
Тут за столом воцарилась мертвая тишина. Я чувствовал на себе
каждый взгляд и мог бы рассказать каждому, о чем он в этот миг
думает.
– А есть развлечения, никак не связанные со смертью? – Петя
продолжал саркастические потуги.
– Есть, наверное. – Я допил сок, поставил стакан на столик и
достал бумажник. – Только вот развлечения, никак не связанные со
смертью, это унылая и бесполезная рутина. Куда бы ты ни шел – будь
готов умереть на этом пути. А если не готов – сиди на месте.
Я оставил на столе сумму денег, на мой взгляд, вполне
покрывающую два бокала сока, выпитые мной, плюс чаевые.
– Рад был вас всех повидать, – сказал я, выходя из-за стола. –
Мне нужно заскочить еще кое-куда сегодня, так что прошу меня
простить.
Никто не бросился останавливать. Я вышел из кафе в теплый летний
вечер. А за мной выскользнула тень. Я видел ее, подходя к
автомобилю, и остановился, взявшись за ручку. Тень замерла.
– Думаешь, в этом есть смысл? – спросил я, не оборачиваясь.
Маша глубоко вдохнула и не сразу нашлась с ответом.
– Я не могла поступить иначе. – Шепот.
– Правда? – Я повернулся к ней. – Я избавлю тебя от
необходимости повторять заготовленную историю. Расскажу сам. Ты
жила с отцом, который каждый день гнобил тебя и ребенка. Было очень
тяжело, ты часто плакала, вспоминала обо мне и считала дни до моего
возвращения. Так?
Она кивнула. Я увидел первые слезинки.
– А потом появился он. Может, ты гуляла с ребенком, и он
заговорил с тобой. Не важно, как вы познакомились – это произошло.
С ним тебе было легко и приятно. Кроме того, он мог забрать тебя от
отца. В отличие от меня, он имел какой-то стабильный достаток.
Наверное, немаленький, раз решился жениться на девушке с ребенком.
И ты решила, что натерпелась достаточно. Думаю, ты даже хотела
сказать, что думала в первую очередь не о себе, а о дочери.
Слезы лились ручьем. У нее прерывалось дыхание, рукавов не
хватало, чтобы осушать глаза, и я протянул ей платок.
– Я ужасно поступила, – почти неразборчиво сказала она.