Снаряды рвутся, как прежде,
Но ты не привык отступать.
Мелодия минных полей,
Дорога туда, где опять
Все повторяется снова
И начинается вновь.
Здесь миллионы считают, что это – любовь.
Я жал на педаль все сильнее. Автомобиль стрелой летел по ночному
городу, игнорируя все знаки, правила и светофоры.
– Дима, все нормально? – забеспокоилась Жанна.
Я молча сжал ее ладонь.
– Умрешь со мной? – шепнул я.
Ее рука дрогнула, а затем стиснула мою.
– Да.
Там за стеной плачут дети,
Там за окном чей-то бред.
Десятилетия боли,
Пять героических лет.
Теперь здесь все по-другому,
И я не помню, когда
Я вдруг очнулся и понял:
Ты у меня одна.
За нами рванулась патрульная машина, но быстро исчезла вдали. Мы
уже выехали из города, и я, на миг отпустив руку Жанны, включил
последнюю передачу.
И пусть внутри поет ветер,
А за стеклом стучит дождь.
Я делал все очень просто
И знал, что ты все поймешь.
По их поганым расчетам
Мы облажались опять.
Не важно, кто будет помнить, важно, кто будет знать!*
(* фрагменты песни группы Адаптация "Талая вода")
В ту ночь, обгоняя по встречной полосе редкие автомобили, со
скоростью, которой не было места на спидометре, мы поклялись друг
другу в любви и верности до самой смерти и после нее. Лишь тогда
высохли слезы, и сердце отпустили стальные зажимы, терзавшие его
столько лет. Лишь тогда я развернул машину и поехал обратно, туда,
где нас ждал дом.
Борис Брик, сумасшедший подросток, убивший собственную мать и
напавший на одноклассника, прошел через эти ворота в шестнадцать
лет. Он провел за воротами почти столько же времени, сколько и за
ними. Пятнадцать лет кошмарных снов, голосов в голове и страха
перед самим собой. Пятнадцать лет таблеток, уколов, смирительных
рубашек и издевательств санитаров. И вот теперь он возвращался. Я
поддерживал его под локоть, когда мы выходили за ворота. Он вовсе
не так ослаб, хотя и весил, должно быть, килограмм сорок. Просто
ноги подгибались, когда он выходил из ворот.
– Подожди! – Брик вцепился мне в руку. – Подожди, голова
кружится.
Мы стояли и ждали. Светило солнце, пели птицы. И вдруг Боря
заплакал. Я обнял его, не задавая никаких вопросов, и ждал, пока не
пройдет этот приступ.
– Я боюсь! – прошептал он. – Не хочу, пожалуйста! Верни меня
назад!
– Нет! – Я покачал головой. – Возьми себя в руки.
– Не могу!
– Можешь. Ты пережил это, а значит, можешь все. Я буду
рядом.