Десятиклассник встрепенулся и пробурчал нечто отрицательное.
– Ну, ничего страшного. Может быть, послушав нас, ты и захочешь
ознакомиться с этим романом. Я, как обычно, начну.
В своей бодрой и интересной манере Софья Николаевна рассказала
об Олдосе Хаксли, не забыв упомянуть и его эксперименты с ЛСД.
Потом немного коснулась истории романа и дала слово нам. Вернее,
Боре. Сложно ее в этом обвинять.
– Прежде всего, – сказал Боря, встав со скамьи, – я бы хотел
отметить сарказм моего друга и одноклассника Дмитрия. Он
великолепно понял все мои мысли, высказанные на предыдущем
заседании, и посоветовал произведение, в корне противоположное
"Собору" во всех возможных ракурсах. Я оценил юмор, но готов
поспорить с его саркастической составляющей.
– Хорошо сказано! – подбодрила его Софья Николаевна. – Итак, что
ты можешь сказать по поводу романа?
– Первое, что нам необходимо принять – это художественную
особенность рассматриваемого текста. "Антиутопия" – жанр, в котором
описывается не реальность, какой мы ее привыкли видеть, но
гипотетически возможное будущее. Причем, будущее отталкивающее.
– Между прочим, – ввернула вдруг Маша, – нет четкого мнения
относительно того, является ли роман утопией или антиутопией.
– Мнения тех, кто не сидит в этом классе, нас не должны
интересовать, – не глядя на Машу, сказал Боря. – Если мы станем
пересказывать чужие слова, то так никогда и не произнесем своих. У
меня же есть, что сказать по поводу прочитанного. Возможно, в свете
моего прошедшего выступления, многие ждут, что я начну защищать
описываемый в книге мир, поскольку он, якобы, является образцом
рациональности.
– Слушай, а ты можешь нормально говорить, а? – взбрыкнул
внезапно Леонид.
– Видишь ли, Леонид, – повернулся к нему Боря. – Я искренне
стараюсь освоить общепринятую манеру общения. Но в данный момент мы
не ведем светскую беседу, а обсуждаем литературное произведение.
Этот процесс требует от нас более глубоких лексических пластов, чем
те, что мы используем обычно.
– Чё? – скривился Леонид.
Боря в восторге показал ему два поднятых больших пальца.
– Вот именно! – невпопад сказал он. – Хорошо, когда есть
возможность переключиться, и плохо, когда ее нет. Но вернемся к
"Новому миру". В противоположность "Собору", здесь царствует
эмоциональная нищета. Люди не ведают любви, привязанности. Ими
правят первичные инстинкты. При этом они умудрились создать
совершенную в техническом плане цивилизацию. Впрочем, противоречия
здесь нет. Как мы видим на примере Монда, управляют этим обществом
люди, не верящие в его идеалы. По сути, все происходящее – их
эксперимент, давно зашедший в тупик. Я не вижу смысла пересказывать
события романа. Скажу лишь, что автор совершил крайне удачный ход,
показав изъяны общества не только глазами Бернарда, являющегося его
частью, но и глазами Дикаря, который всего лишь гость в этом дивном
мире.