– Знать это, мурена! Хотеть тебя сейчас.
– С ума сошёл? – праведно негодовала. – Мы час назад...
Возмущение выветрилось – он впился с такой страстью, что я забыла, о чём спорили. Оторвался:
– Не усложнять…
Голова кружилась, я себе не принадлежала. Обвила его шею и припала в поиске спасения – еще одного глотка – живейшего поцелуя:
– Бери…
Фатих застонал. Восхитительно слышать, как он, не то мурлычет, не то мычит. Безумно возбуждающе. Внутри разыгрывалось пламя, тело подрагивало в предвкушении ласк. Мы не дошли до постели: Каплан ногой выбил дверь и, прижав к стене, овладел мной у порога. С такой яростью, будто ставил штамп. Или правильнее: «Моя! Беру, когда хочу и где хочу!»
Принимала со вскриками и всхлипами – сдерживаться не было сил, ведь вколачивали словно выковывали трафарет. Правда, безболезненно. С Фатихом не чувствовала неудобства. Мы соответствовали друг другу, как Инь и Янь.
Каплан, зарычав, вошёл резко, глубоко – содрогнулся и я, уловив последние вибрации, ощутила горячую нахлынувшую волну экстаза. Сжала ногами торс – рухнула в пустоту, обмякнув в жарких объятиях. Фатих необузданный, ненасытный, внезапный. Мы же не предохранялись. «Пастинор» нужно бы выпить, но где ж его взять? Рискнуть и завтра в России? Придётся, другого не дано.
Хаотично раздумывала. Это всё, что могла.
– Скажи честно, не обижусь, зачем я здесь? – отлепилась от влажного плеча Каплана – распахнула его рубашку впопыхах перед соитием, желая прикасаться к обнаженному телу.
– То есть? – Фатих напрягся и взглянул с прищуром.
– Ты меня и Ленку даже не познакомил с друзьями. Они болтают на своем. Мы сидим и переглядываемся, ощущаем себя лишними на вашем банкете тщеславия! Или ты и, правда, меня продать решил? – ахнула. По спине прострелила боль – Каплан снова влепил в стену, точно Карабас Барабас, нацепивший Буратино на гвоздь.
– Не друг – бизнес-партнер! – гневался Фатих, стискивая мои плечи стальным хватом. Я опешила – Каплан чрезвычайно быстро взвинтился как налетевший тайфун. – Не лезть в дела, ты любовница. С другими говорить не сметь. – вдалбливал ожесточенно. Набросился, терзая рот насильственным поцелуем. Вопреки пониманию воспламенялась. Ненависть смело, будто жухлый листок напором урагана. Разумное отступило – Каплан оторвался: – Ты – мой, – чеканил в губы, правдивостью окуная в ледяную прорубь яви. – Я не торговец телами. Ты здесь… Я хотеть совместить приятный с полезный.