Кто же не знает любви и не знает восторгов Венеры?
Кто воспретит согревать в теплой постели тела?
На мне туника, всем туникам туника – синяя, с малиновым узором по краям. Утритесь сиятельные и совершеннейшие! Сама искала, сама последнюю у торговца-сирийца выхватила. Раз уж решили мы с Гаем из Капуи выбраться и на травке поваляться, не надевать же мне коийское непотребство.
А на травке и мне лежать можно, опушка рощи, хвала богам, не триклиний на Авентине.
– Не совсем бабушками, Папия. Он…
– Будто не знаю, – хмыкнула. – Это вы, мужчины, дикие и разума лишенные. Друг на друга кидаетесь, ни одного смазливого мальчишки не пропускаете!
– Голос дикарки! – В этот день поэта пронять трудно. – Мудрецы…
– Лысые! – уточнила я.
– Считают любовь между мужчинами истинной, возвышенной, не связанной с зовом природы. Да и вы, женщины… Вот послушай! Перевел пока первые строчки.
Богу равным кажется мне по счастью
Человек, который так близко-близко
Пред тобой сидит, твой звучащий нежно
Слушает голос.
– И что? – удивилась я. – Такие же слюни, как и все остальное.
– Но кто писал? – Гай опрокинулся на живот, взглянул прямо в глаза, подмигнул. – Бабушка писала! Старая вредная бабушка. Глядела на аппетитную девочку – и пускала слюнки. Ага!
– Вот тебе!
Винная ягода врезалась поэту в лоб.
– Страдаю за служение Музам! – Гай вновь повернулся на бок, поглядел на белесое от жары небо. – И все равно выполню свой долг – заставлю их, Муз Геликонских, заговорить по-латыни!
– Ерундой занимаешься! – вздохнула я. – Хотя… Занимайся и дальше, мой Гай! Сочиняй про девочек, про птичек, про коровок с бычками. Хоть про слоников! Лучше так, чем как остальные… Ваши!
Антифон
Я гляжу из своего страшного далека, из пропасти Сатурна-Времени, на себя – девчонку в мятой синей тунике, подвязавшую темные волосы широкой пурпурной лентой. Мирное небо над головой, вкус кислого вина на губах, замечательный парень совсем близко – протяни руку, дотронься… Было. Нет. Не будет никогда. Цветная смальта на сером надгробии.
Не это страшно. Иное не отпускает, бередит душу. Вернись я сейчас туда, под небо Кампании, прямо на покрывало, усыпанное винными ягодами. Изменила бы хоть что-то? Зная и помня все, что скоро настанет?
Знаю – нет! И это действительно страшно.
А будущее уже подступало, надвигалось близкой тенью…