— Товарищ
Аксенов! — услышал я крики красноармейцев, доносившиеся от одной из
церквей.
Ожидая
самое худшее, я едва не бегом помчался к храму, с ворот которого
уже сбивали замок. Двери распахнулись, и оттуда начали выходить
понурые люди, а первым шел... начальник лагеря Бубенцов, которого
мы уже мысленно похоронили. Кажется, это те самые охранники, якобы
убитые мятежниками. Удивительное дело, но с них даже не поснимали
ни сапоги, ни шинели.
— Вот,
товарищ начальник, — ринулся ко мне Бубенцов. — Видите, до чего нас
контра довела!
Не слушая
криков, взял под локоток начальника лагеря — теперь уже бывшего,
повел его к трупам.
— Это кто?
— поинтересовался я, показывая на мертвые тела.
— Контра,
расстрелянная по моему приказу, — принялся объяснять Бубенцов. —
Им, видите ли, хлебный паек маленький выдают, решили права качать —
мол, жрать нечего, выражаем протест. Вот я и приказал расстрелять
для острастки.
— Потери
среди личного состава есть?
— Нету.
Они нас просто скрутили.
— И как
это им удалось? — поинтересовался я.
— Да
врасплох они нас застали, товарищ начальник губчека. Мы первую
партию расстреляли, а трупы заставили внутрь снести. Они снесли, а
потом в других камерах орать стали. Я и решил, что надо зайти, да
утихомирить.
— И в
камеры с оружием зашли? — хмыкнул я.
— Так кто
его знал, что так пойдет? — скривился бывший начальник лагеря. —
Так контра, она и есть контра.
Пожалуй,
самовольный расстрел заключенных Бубенцову бы и сошел с рук, а вот
нарушение первого правила конвоирования и охраны — никогда не
входить с оружием в камеру с заключенными, нет.
— Комиссар
где?
— Так вон
он, — махнул Бубенцов рукой в сторону своих подчиненных, уже
изрядно повеселевших, и заорал: — Товарищ Иволгин, иди
сюда!
Подбежал
комиссар — худосочный парнишка лет двадцати пяти, с синяком под
глазом.
— Иволгин,
вы почему не пресекли преступные действия своего начальника? —
Бубенцов попытался возмущаться, но я, пристально посмотрев ему в
глаза, сказал, напустив в голос побольше льда: — Гражданин
Бубенцов, станете говорить, когда я вам разрешу. Н-ну, — кивнул
комиссару, — я весь во внимании.
— Да я
пытался, — смущенно ответил Иволгин, словно бы невзначай трогая
фингал.
— Все
ясно, — хмыкнул я. Повернувшись к бойцам, с любопытством
прислушивавшимся к нашему разговору, приказал: — Под арест
обоих.