– Посмотреть успеем. Сперва я хотел бы вас послушать.
– Что ж, спрашивайте.
– Лучше сами расскажите по порядку.
– Не знаю, с чего и начать.
– Начните с конца, – предложил Иван Дмитриевич.
– Шутить изволите?
– Вовсе нет. Как вы обнаружили, что Куколев мертв?
– Горничная увидела.
– Когда?
– Утром. Ровно в девять.
– Что, сразу на часы поглядели?
– Нет, здесь вот какая штука. Яков-то Семенович у меня ведь не первый раз ночует.
– Не первый?
– И не второй, и не третий. И всегда, это у него накрепко заведено, с утра подается ему в номер яичко всмятку. Ровно к девяти, минута в минуту. Пить-то он пил, а опохмеляться —^ ни-ни. Сутра ему яичко. Да еще не абы как сваренное. У меня и повар знает, что требуется, Яков Семенович его сам научил. Положить в холодную воду, поставить на огонь, а как вода закипит, два раза прочесть «Отче наш» и сразу вынимать. Ни раньше, ни, упаси бог, позже. Тогда аккурат что ему надо. Не то скорлупу вскроет, наморщится и скажет: «Частишь, негодяй? „Аминь“ глотаешь?» Значит, кондиция не та, жидковато. Или наоборот…
– А покороче если? – спросил Иван Дмитриевич.
– Слушаюсь… Ну, сварили сегодня, положили на поднос, ложечку, рюмочку, салфеткой прикрыли. Он это яичко без соли съедал. Горничная понесла в номер. Ей тоже известно, чтобы к девяти часам – как из пушки. Часы пробили, она уже под дверями. Стучит, никто не открывает. Раньше-то никогда такого не было, чтобы в девять часов он спал. Она за мной, я – сюда. Дверь открыл своим ключом и… Дальше чего рассказывать! Сами увидите.
– Доктор был? – спросил Иван Дмитриевич.
– Так от вас уже приезжал, из Спасской части. Мертв, говорит.
– Крамер ездил, – вставил Гайпель.
– Ага, – кивнул хозяин. – Его с постели подняли, пошел завтракать.
– Когда Яков Семенович заказал номер? Вчера?
– Позавчера. В субботу.
– А приехал вчера вечером?
– Да, часу в одиннадцатом.
– Один был?
– Одному-то и у себя дома хорошо выспаться можно.
– Я спрашиваю: дама к нему после пришла, ждала его в номере или они вместе приехали?
– Она вначале.
– Яков Семенович раньше с ней у вас бывал?
– Не могу сказать.
– Как так – не можете?
– Я не видел, как она входила.
– А кто видел? Швейцар? Горничная?
– В чем и дело, что никто.
– Как это может быть?
– Ни одна душа, – виновато сказал хозяин.
– В таком случае, милейший, придется нам потолковать в другом месте.