Поэт нервно захохотал.
«Я плачу!» – воскликнул он. – «Плачу от того, что теперь вы,
тупые, примитивные обыватели, будете прославлять его глупые,
корявые и бездарные строчки с банальными рифмами из-за того, что
его угораздило убиться о противника, который даже не хотел поединка
с ним!»
Он замолчал, чтобы набрать воздуха. И продолжил:
«Я вас ненавижу! Жалкое, безмозглое стадо! Отправляйтесь в ад со
своим Озёрским! Может быть, там вас научат, что только идиоты
думают, что стихи должны быть обязательно о любви!»
Антон выглядел абсолютно разъярённым. Вдруг он резко замолчал.
Когда он снова заговорил, его голос был спокоен:
«Многие из вас найдут мои слова оскорбительными. Если вы не
дворянин, не рекомендую соваться ко мне с попытками физического или
унизительного возмездия: убью сразу. Дворяне же, прошу, чувствуйте
себя свободно, если вдруг пожелаете вызвать меня на дуэль».
Он подумал и добавил:
«Может быть вы даже сможете меня убить. И после этого
примитивное тупое стадо будет начнёт говорить, что вы лишили Россию
великого поэта. И мои стихи начнут прославлять так, как уже сегодня
начали прославлять писульки графа Озёрского».
Он поправил китель и закончил:
«Ведь у обывателя нет понимания, что такое хорошие стихи, а что
плохие. Где хорошая рифма, а где плохая. «Стихи – это мелодия» –
говорите вы. Обывателю важно, чтобы поэт прожил трагичную жизнь,
страдал от любви к какой-нибудь распутнице, которая спит со всеми,
кроме него или, лучше всего, глупо погиб».
На этом поэт вышел из кадра и видео закончилось.
Я устало потёр глаза и посмотрел на счётчик комментариев под
записью. Несмотря на то, видео было выложено двадцать минут назад,
количество ответов пользователей на него перевалило уже за тысячу.
Однако.
Читать я их не стал, просто закрыв вкладку. Бедный Василий
Галактионович: он совсем не обрадуется такому резонансному видео,
затрагивающему вопрос дуэли.
«Интересно, как там дела у Елизаветы Георгиевны?» – подумал я,
но решил, что лучше ей не звонить и не писать, чтобы ни у кого не
возникало вопросов, откуда я вообще знаю о том, что произошло в
особняке Аматуни прошлой ночью.
Зашёл Тарас.
– Улитки готовы, Матвей Михайлович, – сообщил он. – С
чесночком.
– Неси, чего уж, – махнул я рукой.
Тарас быстро сбегал туда-сюда и накрыл на стол.
– Себе-то улиток оставил? – спросил я.