– Да нет у нас времени, Тарас, – начал втолковывать ему я. –
Шавик и его бандиты собираются выехать из гаражей, чтобы
отправиться в город и напасть на нас с минуты на минуту! Некогда
нам советоваться.
– Как скажете, барин, – повторил дядька, недовольно на меня
покосившись.
Я понимал его тревогу. Тарас несёт ответственность за мою жизнь
перед моим отцом, к тому же и сам может погибнуть. Да и просто
по-человечески обо мне заботится. А сейчас барин безо всяких
объяснений тащит его на перестрелку, непонятном с кем и непонятно
почему. И это при том, что и я, как господин, несу за слугу
ответственность и должен его оберегать, а не втягивать в авантюры,
где мы нападаем на превосходящего числом противника.
Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Атаковать, и часто
атаковать успешно, когда нас мало, вообще русским свойственно. Я с
детства и намертво запомнил фразу:
«Другим неискоренимым недостатком
русского метода ведения боя является назначение численно меньших
частей против превосходящего противника» – сообщалось в
документе под названием «Секретная докладная записка Германского
Большого Генерального Штаба» за тысяча девятьсот тринадцатый
год.
Крайне воинственные и искушенные в военном ремесле немцы в своей
собственной, предназначенной для внутреннего использования,
секретной инструкции сообщают, что русских нужно опасаться даже
тогда, когда их меньше, потому что есть у русских такой
«неискоренимый недостаток» – атаковать превосходящего числом
противника.
Эту фразу, как и весь остальной текст записки, я услышал, когда
гостил в доме моего дяди Николая Мартынова, отца моего кузена
Валерия. Пока я жил у них, я посещал те же занятия, что и Валерий.
Уроки истории и работы с документами вела специально для этого
приезжавшая хорошая знакомая старого князя, сотрудница Русского
государственного военного архива по имени Вера Михайловна
Михалева.
– Если даже смелость в атаке меньшим количеством, это
недостаток, – говорила нам Вера Михайловна, – то подумайте, как
велики тогда достоинства?
И мы с Валерием, десятилетние княжичи, отчаянно сопели, думая,
какие же достоинства могут быть выше такой смелости? Я помню, как
Валерий, сидящий рядом, пытался сморщить лоб, подражая взрослым,
чтобы лучше думалось, и как сам я, в полном замешательстве, смотрел
на немецкие буквы этой записки, которую Вера Михайловна принесла из
архива специально, чтобы показать нам. Конечно, мы читали её в
переводе, но всегда полезно увидеть документ вживую.