Утрата любой части снаряжения может вколотить последний гвоздь в крышку моего гроба. Без воды я протяну от силы десять дней. Без насоса мой плот сдуется, и мне останется несколько часов. Потеряв даже небольшой кусочек бумаги или пластика, я, скорее всего, не смогу сделать необходимый ремонт, и, возможно, именно они станут последней гирькой на чаше весов между жизнью и смертью. Поэтому еще одной веревкой я привязываю сумку с аварийным снаряжением к лееру. В нее я складываю каждый предмет, имеющий значение, – в первую очередь насос. Плот необходимо периодически подкачивать. Он постепенно сдувается, в основном из-за того, что солнце нагревает черные камеры, а повышенное давление стравливается через клапаны. Здесь есть маленький ножной насос, похожий на те, которыми накачивают матрасы, с длинным шлангом, подсоединяемым к клапанам. Он кажется непригодным насосом для плота, потому что невозможно встать, чтобы им воспользоваться, а колеблющееся днище недостаточно устойчиво для того, чтобы поставить на него насос и нажимать на поршень рукой. Поэтому я сжимаю его на весу, радуясь, что у меня сильная кисть и широкая ладонь.
Сумка со снаряжением, входящая в комплектацию плота, привязана к петлям на днище. Чтобы мой ковчег стал более безопасным и теплым, я прорезал отверстия в пологе тента, продел в них куски веревки и привязал полог, чтобы тент был закрыт. Я больше ничего не могу сделать, кроме как экономить энергию, надеяться, что аварийный радиомаяк слышен, и следить за тем, что меня окружает.
Невероятная разница по сравнению с моим сухим, хорошо оснащенным маленьким «Наполеоном Соло». Может быть, это просто ночной кошмар и я скоро проснусь? Но нет, вода бьется под моей спиной, над головой завывает ветер, волны рычат и беснуются, холодная, мокрая постель обнимает меня – вот действительность, реальнее которой я не ощущал ничего.
Еще одна бесконечная ночь, идет тридцатый час. Я выключаю аварийный радиомаяк. Я и не думал, что это сработает. Следующая попытка будет, когда я достигну судоходных путей между Нью-Йорком и Южной Африкой.
6 февраля
2-й день
Маршруты самолетов часто совпадают с морскими путями. Но этот шанс такой призрачный… или, лучше сказать, крохотный: расстояние между Нью-Йорком и Южной Африкой слишком велико для прямых авиарейсов. Правда, к тому времени, как я окажусь вблизи этих путей, даже самый маленький шанс может сработать. Даже если самолет не засечет сигнал моего радиомаяка, меня могут заметить идущие по маршруту суда. Шансы достичь судоходных путей я оцениваю как один к миллиону, и еще один к миллиону – шансы на то, что меня заметят, когда я до них доберусь.