— Э-э-э… Гермиона… Я же просто шутил,
– уже откровенно паникуя, зачастил Гарри, начиная подёргиваться в
кресле. – Не надо мне память стирать, я, честно, никому не
скажу.
Девочка остановилась рядом с ним,
молча смотря на мальчика тем самым взглядом, который так перепугал
его ранее.
— Гермиона, Герми… Не надо, давай, я
просто тут останусь, пока ты кого в свидетели найдёшь? Я тебя
всегда слушать буду, только не делай того, что ты задумала!
Девочка всё также молча направила
палочку ему в голову.
— Я знаю, Гарри. Но я не могу
рисковать, веря тебе на слово. Такая уж я выросла. Так что…
Прости.
Отчаянный крик мальчика прервала вспышка заклинания.
1989 год…
Больница. Как говорится – кто в них
не бывал, тот не рисковал. Ну, в том смысле, что, сидя на диване,
сложно совершить нечто эпичное, достойное срочной госпитализации.
Хотя, если в некоторых странах и дальше продолжится горизонтальный
рост нации, то количество вызовов бригад реанимации на дом из-за
случившегося неожиданного сердечного приступа - да-да, на диванах,
не смейтесь – только увеличится.
Уставший мужчина с тёмными,
практически чёрными, кругами под глазами и спутанными блеклыми
волосами, издалека своим беспорядком напоминающими паклю, сидел,
сгорбившись, перед кроватью, на которой лежала женщина, обмотанная
бинтами почти до состояния куколки, и лишь её руки до предплечья
были свободны от повязок. Мужчина держал её ладонь в своих руках,
прижимая к губам, и с неистовой мольбой в глазах смотрел на неё. Но
та оставалась глуха к его мольбам, по-прежнему оставаясь без
сознания.
— Пандора, как же ты так, – еле
слышно шептал он. – У нас же я всегда самый безалаберный, а ты
всегда всё перепроверяешь и ничего не забываешь. Пожалуйста,
очнись, не оставляй нас.
Ксенофилиус безостановочно продолжал
бормотать свои просьбы, никак не реагируя на окружающее, так и не
отводя взгляд от лица любимой, и потому не заметил, как лежавшая на
соседней кровати такая же светловолосая девочка слегка приоткрыла
глаза, и окинула комнату взглядом, задержавшись на нём. А если бы
он прочёл её мысли в этот момент – ни один колдомедик не поставил
бы и ломаного кната на здравость его рассудка.
«Бля, неканон», – было первой
относительно цензурной мыслью девочки. – «Вот свезло так свезло.
Вознесём же молитву Одину за то, чтобы его валькирии не по разу
уронили того недовикинга, что, сидя за баранкой маршрутки, посмел
сбить такую милую девочку-одуванчик. Аминь».